назад здесь находились русский и прусский владыки, и вот все повторяется вновь. Помнится, тут даже какая-то Таурогенская конвенция[56] была подписана. Ну, что же: значит, в здешнюю историю та конвенция войдет под номером «1». А вот та, которую мы подпишем с шурином в ближайшие дни – под номером «2».

– Государь, пальцы обожжёшь, – негромко сообщает мне Махаев.

Тьфу ты, холера! Папироса догорела до мундштука, а я и затянулся-то всего два раза. Ну и наплевать: сейчас в салоне докурю. Вот только вдохну ещё раз этот весенний воздух, от которого так сладко щемит где-то внутри…

– Давайте-ка, братишки, в вагон. И пусть там махнут отправление…

И снова императорский салон-вагон мерно покачивается на стыках рельсов. В такт ему покачивается посуда на столе, и мерно колышется в хрустальном графине любимый мною ещё в той, прошлой жизни крымский мускат. Вот отвлечься бы сейчас от всех-всех дел, да просто покемарить минут эдак пятьсот-шестьсот. А потом взять отпуск на пару месяцев и свалить в Крым или на Кавказ. Прихватить с собой Моретту, Мишкина, Димыча с какой-нибудь его очередной пассией и Егора с Филей, которых тоже обеспечить нескучными девочками. Полазить по горам, накупаться в море до одури, позагорать, поесть шашлычка или скажем султанки жареной вот с тем же мускатом. И гори оно всё огнем и ясным пламенем: эта политика, эти войны, эта промышленность, это земледелие!..

– Государь, прибываем…

Вот так и кончаются все мечты. Егор Шелихов, бессменный адъютант, ординарец и вообще – один из двух самых преданных моих людей! – бесцеремонно выдергивает из сладких грез.

– Спасибо, Егорушка. Пойдём, пора…

А на станции нас встречают… Нет, не так: нас ВСТРЕЧАЮТ!!! Теперь хоть отдалённо похоже на правду. Серж расстарался. Куча селянок в национальных костюмах с какими-то цветами, скорее всего – оранжерейными, в руках, куча селян со счастливо-дебильными лицами, пучки еловых и сосновых веток и громадный транспарант с аршинной надписью: «Добро пожаловать!». Разумеется тут же присутствует духовой оркестр, и «Встречный марш» несётся в небеса очумевшей вороной. Ага, а вон признаки того, какую службу возглавляет князь Сергей, свет, Илларионович: разбросанные по толпе неприметные такие мужички с цепкими взглядами. Молодец, Васильчиков: встреча – встречей, а Ordnung ist Ordnung[57]. Ну, и где же наш гостеприимный хозяин?..

– Ваше Императорское Величество! Позвольте приветствовать вас на этой благодатной земле!

Серега вынырнул, точно чёртик из коробки. Красавец! Мундир лейб-гвардейского гусара, полковником которого он стал совсем недавно, сияет орденами, даже саблю для такого случая нацепить не забыл. Ну а я тебе сейчас авторитета так докину – попробуй унести…

– Серега, ты сдурел? Забыл, как ко мне обращаться? Заработался, что ли?

– Государь, но я полагал, что при большом стечении народа…

– Не понял? А народу я, что – не государь?

И с этими словами я просто обнимаю его, похлопываю по спине. Тут в сторонке стоят всяческие господа, вот пусть и посмотрят: кто таков их сосед. А то я уже начал первые анонимки на Сержа да на Гревса получать.

А вот это явно уронит авторитет Васильчикова в глазах «высшего света»: Сергей обнимается с Шелиховым и Махаевым. Ну, с другой стороны, это, пожалуй, и естественно: сколько раз они на тренировках друг дружку по полу валяли – не сосчитать. Вон, у Васильчикова до сих пор нос чутка на сторону смотрит – Филина памятка…

Тем временем мы проходим к каретам. Серж тут же извиняется: дороги у них тут… а вернее – у нас везде! Такие у нас дороги, что автомобиль пройдёт с большим трудом… если пройдёт вообще. Нет, броневик Димкиного завода пройдёт, и ещё как пройдёт, вот только возить царя к себе в гости на броневике… Пожалуй, никто, кроме Димыча, на такой фокус в России не способен. Да и он не всегда, а только под веселое настроение. Так что мы едем в каретах, а конвойные – верхами.

По пути я имел честь убедиться в правдивости слов Васильчикова: нам пришлось пересечь пару мостиков, которые еле-еле выдержали лёгкие, открытые фаэтоны. Мостики, правда, симпатичные, чем-то напоминают уменьшенные копии мостов через каналы Венеции, но уж больно они какие-то кукольные. Хрупкие, изящные, явно недавней постройки, но и всё. Все их достоинства на этом заканчиваются.

– Сергей, ты хоть мостики-то к следующему моему приезду усовершенствуй.

Он широко ухмыляется:

– А стоит ли, государь? Вдруг – война, а по нашим дорогам даже легкую пушку не протащишь.

– Любопытный способ обороны… Впрочем, у нас это издавна: ещё от засечной черты…

Посмеялись все вместе. Затем Сергей принялся показывать места, где во время Наполеоновских войн стояли флеши, эскарпы и прочие земляные укрепления. Оказалось, что в те годы его поместье было натуральным укрепрайоном. Только я так и не понял: где же мой двоюродный прадедушка ухитрялся войска размещать? Наверное, солдатики так и жили в палатках. Эх, «городок наш полотняный, морем улицы шумят…»[58]

Зато в самом Таурогене – натуральная Первомайская демонстрация. Напополам с крестным ходом. Только тут я наконец рассмотрел, что костюмы обывателей как-то не сильно походят на литовские. У женщин нет ни обязательных передников, ни безрукавок, ни этих идиотских кокошников, или как там они называются?.. Забыл… Хотя, вернее, никогда и не знал[59]. Мужчины тоже как-то обошлись без длиннополых кафтанов, жилетов и жёстких чёрных шляп. Обычные такие мужички, которых в любой деревне среднерусской полосы – двенадцать на дюжину.

– Согласно приказу генерала Волкобоя! – отвечает Васильчиков на мой немой вопрос. – Местное население, уличённое в контактах с мятежниками и разбойниками, отправлено на освоение новых районов.

Понятно. Всю эту милую публику, всех предков этих саюдисов и шаулисов[60] отправили на Транссиб. Ну, туда им и дорога: авось там и останутся. Нет, я вовсе не желаю им всем там обязательно передохнуть – хотя и это меня не сильно опечалит. Пусть строят дорогу, осваивают новые земли, смешиваются с местным населением. Но России нужно население, любящее всю Россию. Которое будет бороться за процветание всей России, без уклонов в национализм, трайбализм и прочие «-измы». А все эти аукшайты, жемайты, капсы и прочие занавики[61] никому не интересны. Кроме этнографов.

А вообще-то совсем неплохо, что тут, на самой границе с Пруссией, меня встречают наши «рассейские» мужички да бабы. Одеты довольно прилично, и как-то не выглядят особенно оголодавшими… А ведь тут поблизости – Белоруссия. Белоруссия! Та самая Западная Белоруссия, которая от перманентного голода избавилась только после войны. Великой Отечественной, я имею в виду. Там, в моем прошлом-будущем эти мужички только в конце сороковых годов XX века раздышались.

За всеми