будущего наследника. – Рукавишников повёл рукой на принесённое казаками. – Вот, не угодно ли взглянуть. Если что-то не так, как вам хочется, – скажите. Исправим!

И тут же перед ней стали появляться преудивительнейшие вещи. Первой появилась роскошная детская коляска, отдалённо похожая на коляску Ричардсона[46]. Она видела такие коляски в английских иллюстрированных журналах. Но как же далеко было тем коляскам до этой сияющей золотом красавицы!..

– Любезный граф… – Моретта скорчила недовольную гримаску, но тут же не выдержала и рассмеялась. – Вы удивительно щедры и мне понятен ваш порыв. Понятен и приятен. Действительно, что может быть лучше для наследника престола, чем золотая коляска?! Но вы, верно, полагаете, что няней к наследнику престола будет приставлен цирковой атлет? Ведь мои бедные фрейлины не смогут даже сдвинуть с места этот экипаж из чистого золота! Или это сталь с золотыми украшениями?

Но прежде, чем Рукавишников ответил, её Ники подошёл, слегка покатал коляску туда-сюда, а потом улыбнулся:

– Милая, а попробуй-ка сама, а? А то ведь скажешь сейчас, что я и «Жигули» одной рукой перевернуть могу…

Она подошла, попробовала и… чуть не упала. Коляска была легка, будто пёрышко. Крепкие руки мужа тут же подхватили её, помогая восстановить равновесие, и Моретта услышала как Ники даже не спросил, а уточнил:

– Надо понимать, Горегляд выдал тебе технологию anodirovania aluminia?

– В корень зришь, государь, – ответил Рукавишников. – И boksitoff мы теперь перерабатываем вчетверо.

– Молодцы, – похвалил муж. – Ну, давай хвастай дальше.

А чем хвастаться дальше у Graf Rukavishnikoff было. И преизрядно. Замечательный ночник, который может гореть возле кроватки их с Ники первенца хоть всю ночь. И всю ночь в высокой стеклянной трубке будут медленно всплывать и опадать фантастической расцветки пузыри. Странный механизм, который можно подвесить над той же кроваткой, и тогда над наследником в бесконечном хороводе станут кружиться разные смешные красивые куколки. Удивительный мольберт, на котором можно рисовать хоть пальцем, а потом стоит только провести специальной дощечкой, и все нарисованное пропадёт. Волшебная игрушка, на больших клавишах которой нарисованы разные птицы. Нажмёшь на клавишу – из дверки выпрыгнет та самая птичка, премило сделанная, которая ещё и запоёт положенным ей голосом. Погремушки в виде шариков и колец, погремушки в виде людей и птиц, погремушки в виде…

За дверью послышалась какая-то непонятная возня. Вдруг явственно грохотнул стул, было похоже, что кто-то упал, и смутно знакомый голос рявкнул: «А ну, назад suchiy potroh![47] Застрелю nahuy, в господа бога душу мать!»

Моретта не успела опомниться, как уже оказалась за спинами Шелихова, Махаева и плечистого Юкио Хираока, в крещении – Фёдора. Лейб-конвойцы выхватили оружие, да и в руках Ники и Graf Rukavishnikoff, словно по волшебству, оказались револьверы.

– Моретту уводите, – не оборачиваясь, не отрывая глаз от двери, приказал муж. – Женщин – тоже. – И негромко прибавил, обращаясь к Рукавишникову: – Что, Димыч, допрыгались?

Лицо милого графа вдруг превратилось в какую-то страшную, застывшую маску, и он прошипел, почти не двигая губами:

– Ща глянем, кто тут, blyad, допрыгался!!!

Именно это напугало Мореттту больше, чем шум за дверью – мгновенное преображение милого, всегда ей улыбающегося человека в приготовившегося к прыжку хищника. Этот жуткий оскал – как морда вервольфа. Только что рядом стоял человек – и вдруг он превратился в зверя… Впрочем… Моретта огляделась и заметила, что аналогично преобразились все мужчины вокруг. И она вдруг успокоилась – ведь эти страшные волки-оборотни на её стороне, они закрывают её слабую женскую плоть своими крепкими телами. И готовы жизнь за нее отдать! А милый Graf Rukavishnikoff – боевой офицер, герой войны, это ведь его спасал Ники во время того страшного боя в разбитом бронепоеде – Моретта сама видела это в кинофильме!

Телохранители начали подталкивать её к второму выходу, но она успела заметить, как Ники и граф как-то очень ловко разошлись в стороны, двое казаков лейб-конвоя взяли на прицел дверь, а третий распахнул дверь, и тут же упал на пол, перекатился и выхватил оружие.

– Лежать, blyad, лежать, я сказал! Работает ОМОН!!! – Заорал Graf Rukavishnikoff. – Что за nahuy?

Грохнуло несколько выстрелов, раздались крики боли и ярости и… внезапно всё стихло! На полу приемной залы лежало несколько тел в чёрной форме.

– Это кто у нас тут такой борзый, а? – вкрадчивым тихим голосом, от которого мороз по коже прошёл у всех окружающих, спросил Ники. – Это что за явление Христа народу?

– Да вы что творите, параноики ebannye! Совсем ohuely?!! – раздался с пола знакомый голос генерал-адмирала.

Он с трудом приподнял голову – его фиксировали сразу два лейб-гвардейца.

– Да вы, blyad, водоплавающие, совсем берега попутали?!! – рявкнул император. – Дядя Лёша, ты yobnulsy? Поднимите его, парни, негоже нашей морской звезде своим мундиром паркет протирать!

Шелихов и Махаев рывком вздернули на ноги очень красного, хоть прикуривай от него, великого князя Алексея Александровича.

– Дядю ко мне, остальные – вон! – скомандовал император.

Две минуты мельтешения – и все военные вышли в приёмную, унося с собой покалеченных моряков. В покоях остались только Ники, Моретта и Graf Rukavishnikoff.

– Ну, дорогой дяденька, ради чего ты так шумно рвался ко мне в покои? – Ледяным тоном спросил Ники. – Тебя может оправдать только новость о высадке англичан прямо у Спасской башни Кремля!

– Ага, с орбитального стардестройера с использованием ракетных ранцев! – Непонятно добавил Graf Rukavishnikoff.

– А вот! Это что?!! – Алексей Александрович звучно шлепнул об стол какой-то газетой.

– Ну и? Что там? – Ники смерил дядю презрительным взглядом. – Я спрашиваю: что там может быть такого, от чего ты позволяешь себя такие выходки? Ты вообще соображаешь своей подставкой для фуражки, tschmo земноводное, что, если у меня жена от твоих выходок ребёнка скинет, я – как бог свят! – тебя в Норильске, в шахте сгною?!!

– Да ты, blyad, даже уже не берега попутал, твоё велико – ты их потерял nahuy! А у тебя силёнок хватит меня в Норильск упечь?!! – заорал великий князь.

– Хватит, ещё и останется! Сейчас свистну – тебя здесь и положат. Навеки! А вся твоя свита на голубом глазу подтвердит, что ты последнюю неделю водку жрал как не в себя – вот до белочки и допился!

– Ой, мне уже сейчас начинать бояться?!

– Вчера!

– Шш-ш-ш-ш-шшшшш, каряччие финские парни! – снова непонятно сказал Graf Rukavishnikoff. – Вы оба, что ли, yobnulis?!! Харе матом лаяццо, здесь дама! Лёха! Чего ты там в газете такого вычитал, что ведёшь себя, словно свинья верхом на дикобразе?

– Чего вычитал?! Чего вычитал?!! А вот!!! – Крепкий палец генерал-адмирала упёрся в какую-то статью на первой странице. – Вот! «Экстренное сообщение. Телеграмма из Вены. Вчера в Рейхштадте[48]