Ардуин затаил дыхание. «Веди себя разумно, – выругал он сам себя. – Вспомни о том, что обещал доктору: речь идет о правосудии, а вовсе не о твоих глупых сердечных переживаниях. Ты не знаешь эту женщину, и то, что она похожа на твою призрачную возлюбленную, вовсе не делает ее такой же достойной обожания». Теперь во имя справедливости и благоразумия он чувствовал себя в силах бороться с самим собой, со своими эмоциями, с безумной всепоглощающей надеждой, что Мари являлась ему из могилы.

– Синяя кайма?

– Ну да, самый верный признак отравления свинцом. Я вдруг вспомнил одну из своих старых записей…

– Значит, такой каймы не было ни у обоих Франсуа, ни у Гийома?

– Что касается двух первых, то здесь я почти уверен. В случае маленького барона готов поклясться.

– Вы могли бы в этом удостовериться? Насколько быстро эта кайма исчезает после окончания действия яда?

– Очень медленно, даже если действие яда прекращается. Мне было бы достаточно обследовать ротовую полость маленького… Нет! Какой же я глупец, какой тупица! Ну конечно же, такая окраска появляется лишь при длительном отравлении достаточно скромными дозами, чтобы сохранить это преступление в тайне. И если допустить гипотезу подобного отравления, то для обоих Франсуа трагический исход наступил бы через несколько дней.

Ардуину понадобилось совершить гигантское усилие, чтобы не показать своего жгучего разочарования. Антуан Мешо снова заговорил крайне огорченным голосом:

– Это все, потому что мои познания по части вредных субстанций просто ничтожны, уверяю вас.

После короткой паузы доктор вдруг побледнел и почти выкрикнул:

– Почему я об этом раньше не подумал! Какой же я старый дурак! Я ненавижу сам себя… Тупица, какой тупица! Ни у кого из них не было выделения мочи! Ни у одного из троих! А я помню, что Франсуа де Вигонрен-младший плакал от унижения, так как в детстве мочился в кровать!

Растерявшись, но в то же время чувствуя, что удача близко, Ардуин осведомился, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее:

– Прошу вас, объясните мне все по порядку. Выделение мочи? Что в этом такого важного?

– Разжижение выделяемой мочи характерно для острого отравления свинцом. А все трое моих пациентов пи́сали не чаще, чем я или вы. И это несмотря на то, что, согласно моей рекомендации, их все время поили разнообразными настойками и бульоном.

Ардуин заговорил, несмотря на охватившее его страшное волнение:

– Мессир доктор, но ведь это означает, что мужчины семьи Вигонрен не были отравлены свинцом. А что нашла баронесса-мать в Псалтыри и что послужило причиной ареста мадам Маот? Свинец! Разве это не кажется вам странным? Ваши достойные восхищения научные познания, может быть, спасут невинную женщину от костра. Черт возьми, какая же это превосходная вещь – наука!

Антуан Мешо спрыгнул с сундука, охваченный необычным для него порывом. Он был крайне взволнован.

– Ах, господи боже… Мессир Венель… Я не знаю, как выразить вам свою признательность, свою благодарность… Вы оказали мне поистине бесценную дружескую услугу. Сам Бог захотел, чтобы ваша дорога пересеклась с моей.

Озадаченный мэтр де Мортань прервал его:

– О нет! Если один из нас двоих и благодарен другому за бесценную поддержку, так это я! Уверяю вас, это я ваш должник.

– Нет, ни в коем случае! – заупрямился доктор. – Это я вам обязан. Я на этом настаиваю. Не так много людей оказали мне такую помощь, как вы. Послушайте, мессир Венель, вы только что подарили мне громадное облегчение. Мое искусство, моя наука, мои познания спасут создание Божье. Я знаю то, что неизвестно другим, и несправедливо обвиненная женщина будет жить. Какой прекрасный подарок вы мне сейчас сделали! Именно тогда, когда я сомневался в полезности науки… Какое счастье, какое громадное вознаграждение!

Наконец доктор торжественно произнес:

– Монсеньор, я приношу вам свою самую искреннюю благодарность от всего сердца!

Едва слушая доктора, Ардуин с трудом подавил глубокий вздох. Он чувствовал себя так, будто целая гора свалилась у него с плеч. Воздух снова сделался бодрящим, вся усталость последних дней как по волшебству исчезла. Скоро он спасет Маот ради ее сестры Мари. Впрочем, помешав вспыхнуть одному костру правосудия, он не сможет задним числом отменить другой. Да Ардуин этого и не желал; он хотел бы сохранить след от него в своей душе. В сущности, эта рана и дала ему вдруг ощущение жизни. Неожиданное, имеющее прямое касательство к Мари. Он хотел сохранить этот долг перед ней до последнего дыхания из суеверного страха, что тогда драгоценный призрак покинет его. Если некое подобие существования, в котором он провел столько лет, и казалось ему удобным, то появление Мари наполнило эту пустыню смыслом, выражениями чувств, которые для него раньше были невозможны.

– И что же мы будем делать? – спросил у него почти сконфуженный доктор.

– По правде говоря, не знаю, так как мой завтрашний день будет посвящен аббатству Клерет и мессиру де Тизану. Во всяком случае, мы сделаем все, что в наших возможностях… Значит, вы с эскулапом Фовелем обследовали останки мадам де Тизан? И что вы можете сказать об этом?

В душе Мешо происходила внутренняя борьба: замешательство вело ожесточенный спор с сожалением. По правде говоря, Ардуин несколькими фразами остановил поток вопросов и назойливых упреков, которыми доктор уже целые месяцы изводил себя, уверившись в посредственности и бесполезности своего врачебного искусства. Мешо был ему за это очень признателен. Оттого, что снова вернулось ощущение, что его знания способны что-то изменить к лучшему, доктор почувствовал себя помолодевшим. Но все же оставалось непреодолимое препятствие – молчаливый договор о соблюдении тайны, который связывал его с пациентами, живыми или мертвыми.

– Я не могу распространяться на эту тему, и, поверьте, меня самого это крайне огорчает. С вашего позволения, я оставлю результаты наблюдений – своих и своего знаменитого собрата для отца мадам Анриетты. Завтра утром я нанесу ему визит в таверне и расскажу обо всем, что знаю об этом печальном деле. И прошу, не сердитесь на меня.

– Что вы, я далек от этой мысли! Это я прошу прощения за свою глупую настойчивость. Я думаю, что мессир де Тизан не был бы признателен вам за подобную несдержанность. Думаю, нет нужды говорить вам, что он пребывает в глубокой печали и не найдет покоя, пока негодяй, совершивший это злодеяние, не получит по заслугам. И ваша наука может ему в этом помочь.

– Особенно познания Йохана, – поправил его доктор. – Насколько я понял, у него было срочное дело в другом месте, которое не позволило ему дольше оставаться здесь. Мне самому очень жаль.

Ардуин поднялся и раскланялся на прощание:

– Большое спасибо вам, мессир доктор. Вы осветили все сиянием истины, и я постараюсь воспользоваться этим как следует, можете мне поверить. Не стоит провожать меня и выходить на холод. Я смогу найти дорогу, если только Юлиус не порвет мне штаны… Итак, до завтра. Я предупрежу сеньора помощника бальи, что вы придете к нему рано утром.