Люсия прочитала вывеску:

— Тебя знают в «Сотбис»?

— Ну, не так чтобы. Я все-таки барристер, а не нефтяной барон. Однако охранники видели, как я шныряю мимо, и мне не хотелось бы, чтобы их подозрения на мой счет подтвердились. — Он повел подбородком вбок: — Пойдем туда.

Они свернули на Бонд-стрит и Филип почти сразу резко остановился. Люсия прошла два шага, прежде чем поняла, что ее спутника рядом нет, и остановилась тоже.

— Что с тобой? На что ты смотришь?

— Вон на тот костюм.

— А, — она подошла поближе. — Симпатичный.

— Не этот. Вон тот, синий.

— И он тоже симпатичный.

— Он не симпатичный, Люсия. Приглядись к его крою. К ткани. Приглядись к стежкам на обшлаге.

— А что? Что с ними не так?

— С ними все так. Это само совершенство. Назвать такую вещь симпатичной — все равно что назвать алмаз «Звезда тысячелетия» блестящим.

— Это всего лишь костюм, Филип. Чтобы ходить в нем на работу.

Филип, покачав головой, отвернулся от витрины магазина.

— Вот так оно и бывает, — сообщил он. — Так и бывает с людьми, которые забрасывают литературу и читают на ночь Дона Брауна. Словарь их сужается, вкусовые луковицы чахнут.

— Дэна. Его зовут не Доном, а Дэном.

Филип помахал по воздуху ладонью — словно разгоняя смрад, исходящий от этого имени.

— Ты чего-то не договариваешь, Люсия?

— Нет. Что? Ты это о чем?

— Что-то произошло? Почему ты вдруг заговорила об отставке?

Люсия приостановилась, чтобы дать только что приодевшемуся в «Барберри» японцу возможность сфотографировать свою жену у входа в этот магазин. Филип прошел между японцем и женой и знаком велел Люсии последовать за ним.

— Ты знаешь, что произошло, — сказала Люсия. — Что произошло, то и произошло. И довольно.

— Ты разошлась во мнениях с начальством. Если бы этого было довольно, Люсия, поувольнялась бы половина наших трудящихся. Здесь налево. Теперь уже близко.

— У тебя что, нет подчиненных, которые могли бы сделать это вместо тебя?

— Увы, — ответил Филип. — Ни у одного из моих подчиненных длина штанины по внутренней стороне не совпадает с моей. Так что с визитами к портному мне приходится мучиться самому. Впрочем, все связанное с внутренней стороной ноги доставляет мне немалое наслаждение.

Люсия неодобрительно поцокала языком, округлила глаза, заставила себя улыбнуться. Некоторое время они шли в молчании, потом Филип снова остановился.

— Что теперь? — спросила Люсия и повернулась к витрине очередного магазина В витрине красовалось дамское белье, ночные сорочки и несколько не поддающихся определению вещиц, по преимуществу розовых и ворсистых. — О нет, похоже, этого мне лучше не знать.

— Давай найдем место, где можно посидеть, — сказал Филип.

— Посидеть? А как же твоя примерка? И потом, ты говорил, что у тебя назначена встреча.

— Примерка подождет. И встреча тоже. Туда.

Он взял Люсию за руку и повел назад. Они пересекли Бонд-стрит, миновали боковую улочку, облюбованную художественными галереями и автомобильными салонами, и дошли до Беркли-сквер. И, перейдя улицу, оказались в парке. Трава там была желтоватая, колючая, усеянная телами офисных клерков, стаканчиками из «Старбакса» и пакетами из-под сэндвичей. Большая часть скамеек несла на себе примерно тот же груз, однако Филип подвел Люсию к свободной, лишь частично изукрашенной птицами, скакавшими в ветвях над нею.

— Садись, — сказал Филип.

Люсия села.

— Говори, — сказал Филип.

Люсия молчала.

Филип с опаской обозрел птичьи следы. Провел ладонью по самому чистому участку скамейки, взглянул на ладонь. И сел рядом с Люсией.

— Говори, — повторил он.

Люсия чувствовала своей ногой ногу Филипа. Ощущала нажим его костлявого плеча. Она сдвинулась вправо, так что поручень скамьи впился ей в ребра, однако и Филип, взглянув, на грязь, которая покрывала скамью рядом с Люсией, сдвинулся тоже. Люсия вспомнила об Уолтере и сделала над собою усилие, стараясь подавить нервную дрожь. Она отвернулась и тут же увидела мужчину в замызганном черном костюме, делившегося хлебными крошками с таким же неряшливым, как он, голубем. Одну крошку мужчина бросал голубю, другую себе в рот, затем одну себе, другую голубю.

— Дело не во мне, Филип. Я думала, что во мне, но нет.

— Что именно? Какая часть этой истории?

— Да вся она. Люди. Служба. Выбор, который мне постоянно приходится делать.

Филип испустил усталый смешок.

— Это жизнь, Люсия. Так уж она устроена — везде и во всем. Не только в полиции.

Люсия покачала головой, вздохнула, подняла глаза к небу и вдруг почувствовала, как сильно раздражают ее тучи, висящие над головой. Стояла душная, знойная тишь, а гроза, которую сулило небо, походила на чих, пощекотавший тебе нос, да тем и ограничившийся. Напряжение, нерешенность, подумала Люсия. Напряжение, из которого нет выхода.

— Нет, — сказала она. — Есть и еще кое-что. Я ошибалась. Насчет Сэмюэла. Насчет школы, ее директора. Думаю, что я ошибалась.

— Ты не ошибалась.

— А я думаю, что ошибалась.

— Нет, — сказал Филип с уверенностью, которой так желала, но больше не чувствовала Люсия.

— Откуда ты можешь знать это, Филип? — Люсия встала, принялась расхаживать перед скамейкой взад — вперед. — Тебе известно лишь то, что я тебе рассказала.

Филип кивнул:

— Верно.

— А тебе не приходило в голову, что я, может быть, что-то и утаила? Что я могла рассказывать тебе только то, что помогло бы мне возбудить дело?

— Сколько раз я должен напоминать тебе об одном и том же, Люсия? Я барристер. Разумеется, приходило.

— Ну и вот. Именно. Я ошиблась. А ты не можешь знать, что я не ошиблась.

Филип встал. Обмахнул ладонью штанину, снял с нее пылинку, которой там не было.

— Ты сделала то, что приходится делать всем нам, Люсия. Чем бы мы ни занимались. Столкнувшись с дилеммой, мы обязаны рассмотреть все обстоятельства и вынести суждение. Я знаю, что ты не ошиблась, потому что доверяю твоим суждениям. Не тем, быть может, что относятся к литературе, но, в целом, я твоим суждениям доверяю.

Люсия отмахнулась от его попытки сострить.

— Ну и зря, — сказала она, так и продолжая расхаживать.

— Люсия. Я же тебя знаю. Ты сейчас сомневаешься в себе только потому, что тебе легче поверить в твою ошибку, чем игнорировать факт твоей правоты.

— Ты не знаешь меня, Филип. Ты, вообще-то говоря, друг Дэвида, а не мой. Сколько раз мы с тобой встречались? Дважды за шесть месяцев.