Верно, но не просто в школе. Я вам все же скажу, где — в раздевалке для мальчиков. Вы можете в это поверить? Место-то уж больно поганое. Вся эта подростковая вонь, грязища, вонючие полотенца. Ладно, не стоило мне вам говорить. Вы это место сотрите из записи, пообещайте. Надо было попросить вас выключить диктофон, правда?

Так про что я рассказывала? А, ну да. Про Мэгги и Ти-Джея. Помните, я говорила насчет Мэгги и мужчин, которым нужна мамочка, которые ведут себя, как дети. Ну так, Ти-Джей точь-в-точь такой и есть. А еще им обоим хотелось, это уж во-вторых, чтобы Сэмюэл заревновал. Так что закончиться-то все должно было, едва начавшись, но не закончилось. Если бы она мне сразу во всем призналась, я бы ей что-нибудь да сказала. Спросила бы у нее, о чем она вообще думает. Ти-Джей, он кто? — туловище и трусы. На верхнем этаже у него вообще пусто. Один раз — это понять еще можно. Знаете, когда тебе невмочь, и ничто тебя не удерживает, и ты уверена, что никто ничего не узнает, никогда. Так ведь Ти-Джей, он же секреты при себе держать не умеет. Особенно чужие, секреты людей вроде Мэгги. Другое дело, что сама она так его при себе и держит, до сих пор, — теперь, правда, потому, что понимает, что натворила, а признаться в этом не может, даже себе, себе в особенности. Еще месяц продержит, не больше. Ровно столько времени, сколько ей потребуется, чтобы окончательно убедить себя, что она ко всему случившемуся никакого отношения не имеет.

Сэмюэл узнал обо всем одновременно со мной. Со всеми нами. Ти-Джей, наверное, помирал от желания сунуть ему это дело под нос. Но было и другое. Вам, наверное, тоже не понятно, на что ему все это сдалось. Я о том, что Мэгги, конечно, одна из моих лучших подруг, человек она чудесный, но никак уж не Одри Хепберн. Если бы она еще сбросила немного мясца с бедер, ну, может, повыше его передвинула. Хотя тут я не знаток. Мне бы мое в обратном направлении переместить. В общем, я что хочу сказать, — глядя на них, оставалось только дивиться. Наверное, Мэгги просила его сохранить все в тайне, может даже умоляла, в ногах валялась, и неделю с чем-то он продержался. Для Ти-Джея это достижение, да еще какое. Особенно если учесть, что у него происходило с Сэмюэлом. Но это же, как диета, верно? Ты держишься, сколько сил хватает, так? — а после кто-то приносит целый поднос пышек, а на них и шоколадная глазурь, и карамельная, сотня всяких, если не тысяча, а до ленча еще целый час, и у тебя в руке чашка со свежим кофе, и все хватают по пышке, ну и ты тоже себе позволяешь, ведь так?

Ну он и шлепнул ее по попе.

В учительской, при всех, а там были я, Викки, Джордж, по-моему Джанет, Матильда и Сэмюэл, конечно. Наверное, и многие другие. Сидим мы все за столом, разговариваем, просто болтаем. О чем, я уже не помню. Сэмюэл, он с нами не болтает, но за разговором следит, и когда Мэгги входит и спрашивает: пить никто не хочет? — Ти-Джей протягивает руку — и шлеп ее по мягкому месту, и Сэмюэл это видит и все прочие тоже.

А уж звук. Он у меня в голове и сейчас еще отдается. Добротный такой шлепочек, словно Ти-Джей ей по голому зад вмазал. Я этот звук хорошо помню и лицо Мэгги тоже. Лицо у нее стало такое, точно она вошла в класс и обнаружила, что на ней ничего нет. Нам, кстати, всем эти сны снятся. Учителям. Мы как-то провели опрос и выяснили, что каждый из нас видел такой сон. Кроме Сэюэла и директора, которые в опросе не участвовали, ну и еще Джорджа, он, может, и видел сон в этом роде, да признаться не захотел, — и Джанет, хотя Джанет однажды приснилась, будто она голой пришла к директору, а это в ее случае к тому же самому и сводится.

И лицо Ти-Джея тоже. Его я тоже помню. Как у ребенка, который пукнул на общем собрании. Это временами случается, и дети понимают, что это нехорошо, но им ужас как смешно. Ти-Джей, совершенно как один из таких ребятишек, подносит кончики пальцев к губам. И всем же видно — улыбку прикрывает. Ну просто всем. И смотрит на Мэгги, а она на него, с гневом, а после оба поворачиваются к Сэмюэлу.

А лицо Сэмюэла. Я ведь сначала на Мэгги уставилась и, наверное, выглядела такой же шокированной, как она, но потом сообразила, что происходит, и посмотрела, вместе с ними, на Сэмюэла. И он, в кои-то веки, не отвел глаз. Обычно, если тебе удавалось встретиться с ним глазами, он тут же отводил их. А тут вроде как завис, знаете, как компьютер зависает, когда набираешь подряд слишком много букв, даешь ему слишком много пищи для размышлений, ну вот, Сэмюэл обратился в человеческий эквивалент зависшего компьютера. Только глаза у него забегали — с Мэгги на Ти-Джея, опять на Мэгги, опять на Ти-Джея, опять на Мэгги.

Мэгги быстро выходит. В дверь. Ти-Джей встает. Вроде как собирается последовать за ней, но не выдерживает и оглядывается с порога на Сэмюэла. Я не любительница вестернов, не мой это жанр, но муж их смотрит, так что я нагляделась на такие сцены, они в каждом вестерне есть, знаете, такие крупные планы. И лица Сэмюэла и Ти-Джея, их глаза, напомнили мне эти кадры из вестернов. Конец фильма, вот-вот палить начнут, шоудаун, хорошие люди вот тут стоят, плохие вон там, и режиссер показывает вам их глаза. Дешевка, вообще-то, — в кино, — но тогда я как раз ее и вспомнила.

А уж после этого Ти-Джей шлепал Мэгги по заду всякий раз, как она и Сэмюэл вместе оказывались в учительской. Дошло до того, что она раньше Ти-Джея и из кресла-то вставать перестала. Впрочем, Ти-Джей и тут ухитрялся проделать выпад, или там бросок, или нырок и все-таки дотянуться до ее попы. Она кричала на него, пыталась отбить его руку, но, понимаете, для Ти-Джея это уже стало игрой, спортивным соревнованием, проиграть которое он просто не мог. Он и не проигрывал. А, глядя на Сэмюэла, я видела — каждый раз, как это происходило, он терпел новое поражение. Внешне он никак не реагировал, но я ведь как раз об этом и говорю. Ти-Джей издевался над ним, и Сэмюэл думал, что Мэгги тоже над ним издевается, и понятно было, что долго сносить это он не сможет. Я не говорю, что история с Донованом тоже была частью этого, просто Сэмюэлу было тяжело, вся ситуация была для него тяжелой, а то, что сделали дети, стало просто детонатором. Он ведь застрелил Донована по пути к сцене. А убить-то хотел Ти-Джея. Ти-Джея или Мэгги. В общем, вы меня понимаете. Сэмюэл любил, Сэмюэлу изменили, Сэмюэл этого не вынес. Самая древняя повесть во всей истории.

— С меня хватит.

— Люсия.

— Я уже все решила.

— Люсия.

— Я серьезно, Филип. Мне вообще не следовало туда поступать.

— Но тогда мы с тобой так и не познакомились бы. А это означает, что никогда не познакомились бы ты и Набоков. А это означает, что ты и сейчас читала бы детективы. Полицейские инструкции. И прочую чушь.

— Я и сейчас читаю детективы.

— Нет, не читаешь.

— Читаю. Иэна Рэнкина, Патрицию Корнуэлл, Колина Декстера — я даже «Код да Винчи» прочла.

— Люсия!

— И мне понравилось.

Филип взял Люсию под локоть и подвел ее к краю тротуара.

— По крайней мере, не говори об этом так громко, — он кивком указал на здание, мимо которого они проходили. — Там есть люди, которые меня знают.