из своей среды революционный комитет с неограниченными полномочиями. В распоряжении комитета должна находиться вся служба связи, бывший имперский телефон, а штабы и управления должны быть под контролем комитета».

Настроение во время заседания было настолько возбужденное, что каждую минуту можно было ожидать самосуда со стороны матросов. Боясь за настроение масс флота, командующий вице-адмирал Разводов издал 28 августа приказ по флоту по поводу только что дошедшего до него сведения об отречении генерала Корнилова от должности: «Призываю всех помнить, что только флот может воспрепятствовать врагу России нанести последний жестокий удар, направленный на нашу столицу. Борьба в тылу не должна поколебать наших рядов, и мы беспрекословно исполним все приказания Временного правительства. Мы должны стойко, как один человек, стоять на наших позициях, чтобы отразить натиск врага».

Центральный комитет Балтийского флота в Гельсингфорсе и от себя передал юзограмму: «Ц. К. Балтийского флота просит всех товарищей спокойно отнестись к событиям. Приняты все меры, и мы обо всем будем сообщать. Предлагаем всем оставаться на своих местах, не делать никаких выступлений без указания комитета и уведомлять его обо всем. Керенскому и Ц. И. К. послана телеграмма, что Балтийский флот им верит и их поддержит».

На соединенном заседании совдепов было постановлено подробно обо всем информировать Выборг, потребовав немедленного разбора по обстоятельствам, сопровождавшим посылку штабом корпуса телеграммы на имя председателя цензурной комиссии.

Два члена совдепа из матросов-большевиков с курьерским поездом вечером того же дня выехали в Выборг.

Утром 28 августа Выборгский совдеп уже имел вполне определенные сведения о движении конного корпуса генерала Крымова на Петроград, вследствие чего в 2 часа дня собралось соединенное заседание совдепов (Выборгский крепостной исполнительный комитет, армейский комитет 42-го армейского корпуса, все полковые и командные комитеты), закончившееся после 7 часов вечера.

Сущность принятых решений сводилась к следующему:

1. Никаких разрозненных выступлений, все должны быть на своих местах.

2. Полковые и ротные комитеты должны подчиняться только Выборгскому совету и Армейскому комитету отдельного 42-го армейского корпуса.

3. Усилить охрану патронов, снарядов, оружия, орудий и военного снаряжения.

4. Осмотреть оружие, пулеметы и орудия и привести их в полный порядок, чтобы каждую минуту быть готовыми к выступлению по первому зову Выборгского совета и Армейского комитета. Кроме того, В. И. К. Совета рабочих и солдатских депутатов послана телеграмма, что 42-й армейский корпус и гарнизон Выборгской крепости в распоряжении Совета и по первому требованию выступят против мятежников, под предводводительством генерала Корнилова. Было учреждено дежурство в штабе корпуса для наблюдения за всеми входящими и исходящими телеграммами. Все приказания коменданта корпуса только тогда должны были выполняться, если они были санкционированы Армейским комитетом или Выборгским советом солдатских депутатов.

Однако по приказанию обер-квартирмейстера телефонная связь Выборга с Гельсингфорсом с утра 28 августа была прервана, и наладить ее товарищи из Гельсингфорса не могли в течение всего дня. Потеряв надежду переговорить словесно с Выборгом касательно возбудившей все дело телеграммы, совдеп послал подробную телеграмму, попавшую лишь поздно вечером в руки председателя Выборгского совдепа. Надо сказать, что оба Выборгских совдепа все время оспаривали друг у друга право на главенство власти, вследствие чего зорко присматривались к работе друг друга. Штабс-капитан Елизаров, получив телеграмму, не мог найти председателя Армейского комитета подпоручика Масленникова, отложив разбор дела по телеграмме до 29 августа, когда на 9 часов утра было назначено соединенное заседание всех совдепов, на которое явились и гости из Гельсингфорса.

Следует заметить, что еще накануне вечером Центробалт послал на имя коменданта Выборгской крепости юзограмму с изложением происходивших событий и просьбой распространить ее среди гарнизона крепости.

Контролеры, сидевшие у аппарата, передали телеграмму по назначению, а копию с нее отправили в Армейский комитет. Перед заседанием утром обнаружилось, что никто ничего о телеграмме Центробалта не знает, так как она в войсковые части не поступала.

Тотчас полетело несколько членов комитета к коменданту крепости генерального штаба генерал-майору Степанову (бывший порт-артурец), проживающему рядом с гарнизонным собранием, который заявил, что такой телеграммы не получал. Комендант был прав, так как действительно не видел телеграммы, лежавшей в общей массе очередного, весьма обширного доклада. Но депутаты генерал-майору Степанову не поверили и, найдя телеграмму, вступили в пререкания. Что отвечал им комендант крепости, не имеет значения для дела, так как депутаты заявили совдепу, что генерал Степанов скрыл телеграмму Центробалта и заявил себя сторонником генерала Корнилова.

Таким образом, к моменту рассмотрения телеграммы для цензуры почва была настолько подготовлена, что едва лишь телеграмму успели огласить, как поднялся такой содом, что председателю стоило больших усилий водворить хотя бы некоторый порядок. Совдепы требовали «ареста и суда над контрреволюционерами».

Впрочем, на этой мере остановился еще рано утром и сам президиум обоих совдепов, подготовивший и постановление об аресте командира корпуса генерала от кавалерии Орановского, обер-квартирмейстера, генерал-майора Васильева, заведующего отделением Военной цензуры полковника Кюрениуса. На заседании решено было прибавить к ним и генерала Степанова.

Предполагая арестовать упомянутых лиц, председатель совдепа штабс-капитан Елизаров, предвидя, что страсти могут разгореться, принял эту меру как предосторожность и думал с ближайшим же поездом отправить их в Петроград, где они, конечно, были бы в большей безопасности, чем в Финляндии. Ввиду сильного возбуждения не только членов комитета, но и пришедшей на заседание массы нижних чинов крепостного гарнизона, так как всех туда не пустили, и большинство толкалось без дела на улице около гарнизонного собрания, в котором происходило заседание, оба председателя совдепов сочли нужным произвести аресты совместно и немедленно.

В автомобиле они отправились в гостиницу «Бельведер», где помещалась квартирмейстерская часть и находилось офицерское собрание штаба корпуса.

Около 4 часов дня все арестованные начальствующие лица были доставлены на городскую гауптвахту, что находилась в те времена на Екатерининской улице около Абосского моста, в старом здании времен императрицы Анны Иоанновны.

Мимо гауптвахты вообще всегда было большое движение с утра и до поздней ночи, теперь же, когда слух об аресте командира корпуса разнесся по всему городу, то сюда стали собираться просто любопытные нижние чины со всего гарнизона. Преобладающим элементом были крепостные саперы и артиллеристы, сплошь состоявшие из бывших петербургских мастеровых, прибывшие из запаса при мобилизации в 1914 году и уже тогда являвшиеся язвой, от которой ротные командиры не знали как отделаться. После революции их уже ничем нельзя было сдержать.

В том, что нижних чинов искусственно выгнали из казармы на улицу, не может быть никаких сомнений. Гельсингфорсские большевики для того и приехали в Выборг.

У большинства солдат лица были спокойные, они стояли кучками как на мосту, так и по