берегу залива и на улице около гауптвахты, и разговаривали между собой. Предметом разговоров был большей частью арест командира корпуса.

Вскоре среди нижних чинов появились агитаторы, начавшие собирать вокруг себя народ и кричавшие о необходимости «самим разделаться с начальством», так как «оно может улизнуть». Картина начала изменяться. В воздухе стали слышаться угрозы и насмешки по адресу арестованных офицеров. Вскоре гауптвахту окружала плотная толпа, которая со свистом и ревом требовала от караульного начальника 2-го Выборгского крепостного пехотного батальона подпоручика Матвейчика, чтобы ее впустили внутрь и дали возможность самой расправиться с генералами.

Это, по-видимому, предвидел еще ранее и сам штабс-капитан Елизаров, уехавший с гауптвахты на полевой телеграф, откуда и вел беседу по прямому проводу с Петроградом касательно отправки арестованных из Выборга.

Агитаторы, однако, не дремали и всеми способами пробовали подзадорить толпу проникнуть на гауптвахту до прибытия штабс-капитана Елизарова, так как им известно было о намерении его отправить арестованных в Петроград. Уже около 5 часов вечера было сделано несколько попыток ворваться в караульное помещение, но их удалось караульному начальнику удачно отразить. Видя, что долго сдержать толпу едва ли удастся, он вызвал по телефону штабс-капитана Елизарова и изложил ему положение, после чего последний решил их отправить на свой страх и риск на автомобиле до Бьерке, а оттуда по железной дороге на Петроград.

Позже говорили, что это было сделано членами совдепа, чтобы замаскировать отправление на автомобиле на Бьерке. Позже уже рассказывали, что на 9 часов вечера заказан вагон для перевозки командира корпуса и других начальствующих лиц в Ино.

Слухи эти привели к тому, что ускорили развязку Генерал-майор Васильев и полковник Кюрениус попали еще в марте в пресловутый список № 1, поэтому большевики и немецкие организации, которые работали с ними вместе, опасались, чтобы эти лица не выскользнули из их рук на этот раз.

Постепенно толпа настолько сгустела около гауптвахты, что совершенно запрудила улицу. Нескольким нижним чинам удалось прорваться во двор с тыловой стороны гауптвахты, что ослабило на секунду надзор с фронта, но и этого оказалось достаточно. После двух-трех неудачных попыток разъяренная кучка агитаторов и их прислужников под крики и завывания окружавшей их толпы сорвала с петель двери и проникла внутрь караульного помещения.

Караульный начальник подпоручик Матвейчик был избит и выброшен в пустой карцер, оказав отчаянное сопротивление ворвавшимся вместе с чинами караула.

Началась свалка, в результате которой двери общего караула, где сидели арестованные, пережившие за этот час бог знает что, были выломаны и ворвавшаяся к ним толпа приступила к самосуду. Центром ее внимания был генерал-майор Васильев. Суд не был доведен до конца, когда раздались приказы скорее вытаскивать их наружу и топить в море.

Первым схватили командира корпуса генерала от кавалерии Орановского. Толпа на минуту расступилась, пропустила тащивших и снова сомкнулась, причем любопытные сплошной массой потянулись к мосту, куда поволокли командира корпуса. Вслед за генералом Орановским был вытащен генерал-майор Степанов, а за ним полковник Кюрениус и последним генерал-майор Васильев. Двое нижних чинов особенно упрекали его за зимнюю поездку вместе с помощником начальника пограничной охраны генерал-лейтенантом Игнатьевым по границе, когда они вынуждены были мерзнуть на холоде. Они же начали избивать его еще на гауптвахте и всего окровавленного, с порезами лица от разбитого пенсне вытащили за ноги на улицу, беспрерывно лягая ногами…

На мосту под завыванье и улюлюканье тысячной толпы несчастных узников бросали в море, предварительно хорошенько раскачав.

Генералу Степанову удалось вырваться из рук солдат, и, перекрестившись, он сам бросился в воду. Один из солдат крепостной артиллерии заметил с берега, что брошенный в воду полковник Кюрениус вынырнул под мостом и взобрался на сваю. По нему сейчас же открыли безобразный огонь из ружей и револьверов, но вреда ему не могли причинить. Тогда один из солдат спустился под мост. Полковнику Кюрениусу удалось убить этого нижнего чина выстрелом в голову, но тогда подоспели другие солдаты, и одной из пуль, попавших в голову, он был убит наповал.

Озверевшая толпа, видя, что генерал Васильев, хорошо умевший плавать, тоже вынырнул, стала бросать в него поленьями из стоявшей рядом баржи с дровами, под ударами которых он и погиб.

Картина самосуда была настолько ужасна по своей необычайной жестокости, что один из нижних чинов 1-го крепостного пехотного батальона умер тут же на мосту от паралича сердца.

В воздухе в полной мере царила идея расправы с офицерами, и солдатня, подстрекаемая германскими агентами, бросилась в город искать офицеров.

В казармах Пушкарского двора был ими схвачен командир 1-го Выборгского крепостного пехотного батальона полковник Карпович. Избив и надев на шею плакат с надписью «контрреволюционер», его провели через всю Екатерининскую улицу к морю под гиканье и завывания солдатских масс и утопили в водах залива Салаканлахти с камнем на шее.

Вместе с ним погибли, будучи сброшенными в воду с моста, полковник Бородин, подполковник Глиндич и поручик Хапцов, а на Николаевском острове подпоручик Куксенко (Николай Иванович).

На берегу моря у места гибели офицеров неизвестные штатские, около 5 человек, поставили столб со свеженаписанной вывеской по-русски: «Офицерская школа плавания».

Судя по орфографии, надо думать, что это были немецкие агенты. Никто им в этом не препятствовал, наоборот, «товарищи» были очень довольны.

Около 9 часов вечера после обыска был убит на своей квартире командир 2-го Выборгского крепостного пехотного батальона полковник Дунин-Слепец и неизвестными штатскими, ворвавшимися к нему на квартиру, полковник Максимович, скончавшийся по дороге в военный госпиталь.

До глубокой ночи забывшие стыд и совесть нижние чины бродили по городу, ловя офицеров. Долго искали корпусного интенданта полковника Лукина, полковников Александрова и Познанского, которых успели предупредить, и они вовремя уехали из города.

На берег моря выходят старинные казармы петровских времен, так называемый Пушкарский двор. В одном из домов у окна сидел офицер и работал. Подкравшиеся нижние чины бросили в комнату ручную гранату. Не растерявшийся офицер успел в последнюю минуту выпрыгнуть в соседнее окно, выходившее на другой фас дома, и этим избежал смерти.

Принявшая стихийный характер расправа с офицерами встревожила не на шутку местный совдеп, заставив принять все меры к водворению порядка. Комитеты выпустили воззвания к войскам, призывавшие сознательные элементы среди солдат сдерживать массы и не допускать эксцессов.

Председатель армейского комитета 42-го армейского корпуса подпоручик Масленников проехал на автомобиле на Абосский мост вместе с несколькими членами совдепа и обратился к солдатам со словами успокоения, но встречен был бранью, оскорблениями, подвергся избиению и спасся от худшего благодаря автомобилю, шофер которого вовремя успел дать ход.

Многих