генерал-лейтенанту Здановичу, но нам неизвестно, дошли ли по назначению эти деньги. Отправление их в Петроград наделало много шума, едва не вызвав кровавой расправы за усмирение мятежа в 1905 году в Москве.

Третьим помощником, достойным Борисова, был комендант станции Кеми штаба капитан Потулов, убивший в пьяном виде стрелка 24-го Сибирского стрелкового полка. Он не поделил барыши с товарищем комиссаром (матросом) за внеочередной пропуск вагонов и, опасаясь с его стороны разоблачений, покончил с собой…

В Бьернеборге не обошлось без человеческих жертв. Дело в том, что туда еще 4 марта прибыли два матроса-большевика с эскадренного миноносца «Гайдамак», организовавшие митинг. Начальник участка пограничной охраны полковник Реслейн нацепил себе красный бант и играл значительную роль среди «товарищей».

Единственным лицом, с честью себя державшим, был окружной воинский начальник подполковник Кюрениус, он же комендант пограничного участка. Погиб он при следующих, чрезвычайно трагических, обстоятельствах. В начале войны подполковник Кюрениус больше года исполнял обязанности окружного воинского начальника в городе Бьернеборге. Когда заменяли нижних чинов управления действительной службы, то нестроевой Николаев (бывший рабочий из Гельсингфорса) был отправлен на фронт, откуда, однако, скоро сумел вернуться обратно с назначением на службу в финляндскую местную бригаду. Прибыл через воинского начальника в Гельсингфорсе, где и оставался некоторое время в прикомандировании. При уравнении нестроевых его отправили в Бьернеборг, несмотря на просьбы Николаева, имевшего в Гельсингфорсе семью. Этот Николаев считал подполковника Кюрениуса виновником всего того, что выпало на его долю, и затаил на него злобу. Вообще неисправный по службе, он, когда неожиданно в 1916 году состоялся перевод подполковника Кюрениуса в Бьернеборг, был названым штаб-офицером строго взыскан по службе за проступки, что усилило его недовольство. Поэтому, когда началась революция, он начал науськивать матросов на подполковника Кюрениуса и добился того, что вновь образовавшийся совдеп послал за ним двух матросов для ареста. Пошел с ними и Николаев. По дороге матросы решили подполковника Кюрениуса обыскать, отобрали у него бумажник, часы и револьвер. При обыске он оказал сопротивление и был ими убит из его же собственного револьвера 5 марта.

В Лахти был большой гарнизон. Стояли 421-й пехотный Царскосельский и Запасный пехотный полки. Утром 4 марта товарищи арестовали командира полка полковника Забелина и всех офицеров. То же было и в Запасном полку. Только проход мимо Лахти поезда с депутатами Государственной думы внес успокоение в гарнизоны станций Коувола, Лахти и Рихимяки. 421-й полк отвел все-таки полковника Забелина, выбрав на его место подполковника 2-го Финляндского стрелкового полка Пасынкова.

В Николайстаде и Або обошлось все более спокойно, но и здесь, конечно, была заметна немецкая рука, сказавшаяся в отводе нижними чинами от должности местных комендантов и начальников участков. Так были отведены от должности подполковники Плешко и Волобуев и полковники Жданов и Заневский. Были арестованы и отправлены в Петроград чины отдельного корпуса жандармов и полиции. Аресты произошли, однако, вполне спокойно.

Хуже обстояли дела в Тавастгусе. 4 марта в гарнизоне уже образовался Исполнительный комитет с вольноопределяющимся Надеждиным во главе. Гарнизон был смущен германскими агентами, действовавшими за спиной двух негодяев – ефрейтора 40-го Сибирского саперного батальона Гатцука, рабочего Златоустовских горных заводов, и агента Финляндского жандармского управления Лариона Гаврилова. Последний знал, что если «товарищи» узнают о его секретной службе, то ему не избежать будет веревки, а потому решил сам принять участие в революции.

5 марта на городской площади состоялся грандиозный митинг, на котором присутствовало и местное население. 6 марта приехал в город член Государственной думы Чхенкели, сказавший такую зажигательную речь, которая не только не успокоила гарнизон, а наоборот, взволновала страсти и дала повод к началу арестов офицеров.

НОВАЯ ПРИСЯГА

«Клянусь честью офицера (солдата и гражданина) и обещаюсь перед Богом и своей совестью быть верным и неизменно преданным Российскому государству как своему отечеству Клянусь служить ему до последней капли крови, всемерно способствуя славе и процветанию Русского государства. Обязуюсь повиноваться Временному правительству, ныне возглавляющему Российское государство, впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания. Возложенный на меня долг службы буду выполнять с полным напряжением сил, имея в помыслах исключительно интерес государства и не щадя жизни ради блага Отечества. Клянусь повиноваться всем постановленным надо мною начальникам, чиня им полное послушание во всех случаях, когда этого потребует мой долг (офицера, солдата, гражданина) перед Отечеством. Клянусь быть честным, добросовестным, храбрым (офицером, солдатом), не нарушать своей клятвы из-за корысти, родства, дружбы и вражды. В заключение данной мною клятвы осеняю себя крестным знамением и ниже подписываюсь».

Выходивший в Гельсингфорсе официальный орган «Финляндская газета» приостановился 3 марта, и номер 4 марта не вышел, хотя по приказанию председателя Главного управления по делам печати в Финляндии действительного статского советника А. В. Каннинена в него был включен обзор событий в Петрограде. Вместо этой газеты стали выходить «Известия Гельсингфорсского совета солдатских, матросских депутатов и рабочих Свеаборгского порта». Во главе редакции стояли корпуса гидрографов подполковник Ножин и матрос-большевик Шишко.

Когда адмирал Максимов отдал приказание о приведении чинов флота и сухопутных войск к присяге на верность Временному правительству, то этот самый Шишко возбудил в совдепе вопрос о привлечении адмирала к ответственности, заявив, что приказ этот без ведома Совета не мог быть отдан.

Максимов испугался и просил совдеп об освобождении его от необходимости присутствовать на каждом заседании, так как это наносит ущерб его обязанностям по командованию флотом.

Увидев, что он в лице адмирала Максимова не встретит сопротивления, Шишко начал открыто проводить в жизнь программу большевиков по разложению флота и армии. При содействии другого большевика, Дудина, он выступил в совдепе с проектом уничтожения института кондукторов флота и подпрапорщиков в армии как, по их мнению, совершенно не нужных ни с технической, ни со строевой сторон, а также и прочих сверхсрочнослужащих, денщиков, вестовых и пр.

Кому не известна та огромная польза для дела, которую приносили сверхсрочнослужащие, особенно специалисты во флоте… Они же проводили определенную цель не только принести вред военной мощи России, но еще и унизить нравственно этих честных служак переодеванием их в рубашку простого матроса.

К сожалению, это предложение быстро прошло, и совдеп постановил перевести всех кондукторов и подпрапорщиков на положение унтер-офицеров, а выслуживших сроки уволить от службы унтер-офицерами без всякого вознаграждения. Внесенная одним из членов совдепа поправка о приостановлении, хотя бы на время войны, этого распоряжения или оставлении в крайнем случае опытных комендоров[16] не была принята во внимание.

Таким образом, войска и флот сразу потеряли массу образцовых и крайне необходимых работников,