– Где будем спать? – Маринелла с сомнением огляделась по сторонам.

– Не зря мы с Бартом захватили плащи, – успокаивающим тоном заметил Венсан Жослин. – Сейчас расстелем. Спать будем прямо здесь.

– Что?! – возмутилась девушка. – Я не лягу на плащи с вами двумя! Ишь, чего удумали!

– Еще как ляжешь, – совершенно спокойно откликнулся Венсан. – Или… если хочешь, спи на земле!

– Зачем ты так с ней? – примирительно заметил Барт. – Я могу отдать тебе свой плащ, Маринелла, а сам посижу у костра.

Маринелла сжала губы, ей не хотелось лишать рыцаря сна, она понимала, что он тоже устал не меньше ее самой.

– Хорошо, – она покорно кивнула. – Расстилайте плащи, я устала, с ног валюсь. Но не вздумайте до меня дотронуться, слышали!

Презрительно хмыкнув, Венсан быстро расстелил плащ и улегся с краю. Маринелла осторожно прилегла рядом, а Барт расположился с другого краю, причем оказался на самой границе, чувствуя спиной весьма холодную землю.

Довольный своим мудрым решением Венсан впрочем быстро в нем разочаровался, более того, несколько часов спустя оно уже не казалось ему столь удачным!

Маринелла крепко спала на одном из плащей, накрывшись вторым, а от Венсана сон бежал, и он с открытыми глазами безнадежно смотрел в темное звездное небо, а потом, услышав, что Барт повернулся, шепотом спросил:

– Тебе что, рыцарь, тоже не спится?

Барт приподнял голову, но не успел ответить, потому что девушка повернулась и, не просыпаясь, положила голову ему на плечо. Вздохнув, Барт осторожно отодвинулся и оказался совсем уж на земле.

– Нет, – тихо ответил Барт совершенно не сонным голосом.

– А чего тебе не спится-то?

– Не знаю, как-то не спится, – откликнулся Барт, осторожно снимая с себя обнявшую его руку Маринеллы.

Снова повисло молчание, нарушаемое лишь ровным дыханием девушки.

– Ладно, пошли, что ль, потренируемся?  – предложил Венсан, вздохнув, – Поучу тебя держать меч в руках. Все равно вряд ли уснем!

– Пошли! – Барт с готовностью вскочил на ноги, поднял свой ритуальный меч, Венсан взял алебарду, они вместе отошли к другому краю поляны, и там с неожиданной для обоих яростью кинулись друг на друга, как если бы собирались убить.

А Маринелла тем временем, воспользовавшись освободившимся местом, удобно раскинулась на плаще и продолжила спать дальше.

Когда рассвело, девушка проснулась с первыми лучами солнца. Протерла глаза, села, улыбнулась, а потом улыбка сбежала с ее лица. Она вспомнила все, что случалось накануне. А после беспокойно огляделась: почему она одна? Одна в лесу! А затем вдруг услышала доносящийся откуда-то лязг оружия. Вскочив на ноги, Маринелла мгновенно вытащила из мешка свой пистолет и бросилась на звон, думая, что друзьям нужна подмога, а когда развела руками ветки, с изумлением увидела Барта и Венсана, которые ожесточенно охаживали друг друга, нанося удары мечом плашмя один за другим.

– Эй! – крикнула она, когда к ней вернулся дар речи, – Что с вами?! Совсем с ума посходили?

Оба замерли, повернулись к ней, опустив оружие, а потом Венсан улыбнулся и насмешливо произнес:

– Доброе утро, Маринелла! Как тебе спалось?

Маринелла пожала плечами.

– Нормально. Можем продолжать путь!

Переглянувшись, Венсан и Барт не выдержали и рассмеялись.

Несмотря на то, что случилось, жизнь продолжалась. Мертвым – вечный покой, а живым – жить дальше.

– Надеюсь, больше ночевки в лесу нам не грозят! – с шутливым ворчанием заметил Венсан.  – Второй раз я этого не выдержу.

Он убрал оружие, потом все вместе они торопливо позавтракали, собрали вещи и двинулись в путь. Отсюда до моря оставалось не так долго, если поспешат, успеют добраться до ночи. А там уж кто-то из рыбаков подбросит их до Неаполя, во имя законов морского братства!

Маринелла, Венсан и Барт шли по грязной портовой улице Неаполя: здесь стоял отвратительный запах гнили, то и дело сновали весьма упитанные крысы, и Маринелла каждый раз вздрагивала от ужаса и отвращения, приподнимала подол платья и все чаще сомневалась, что пойти за Венсаном Жослином – это правильная идея. Тем временем тот, нисколько не смущаясь, остановил проходящего мимо моряка, просто схватив того за локоть, и обратился к нему на известном  ему одному неаполитанском наречии со словами:

– Скажи-ка, любезный, не ведаешь ли, где нам найти Мишеля Шамета?

Тот вместо ответа вдруг испуганно шарахнулся в сторону, как если бы прямо из-под земли перед ним появился сам Вельзевул, перекрестился и, разумеется, ничего не ответил. А после и вовсе скрылся в проулке. Маринелле реакция моряка крайне не понравилась, и она бросила на Венсана подозрительный взгляд. Тот демонстративно проигнорировал реакцию девушки, оставаясь совершенно спокойным.

Наблюдавший эту сцену старик с трубкой во рту, сидевший на деревянных ящиках, выстроенных в ряд у ярко-выкрашенной в апельсиновый цвет стены дома, от души рассмеялся, оскалившись беззубым ртом.

– За голову Шамета назначена хорошая награда, а его имя в городе нельзя упоминать, – пояснил он с характерным неаполитанским акцентом.

– И где же он? – поинтересовался Венсан, нахмурившись.

– Этот морской черт в безопасности только в одном месте – на своем корабле! – беспечно откликнулся старик.

Венсан благодарственно салютовал нежданному помощнику, не забыв спросить, где пришвартовался этот самый корабль, после чего они продолжили путь. Им пришлось выйти из города и направиться к старым причалам, туда, где лежали на берегу и торчали из моря разбитые корабли, служившие теперь пристанищем для крыс и нищих бродяг.

Маринелла и Барт с сомнением смотрели на примостившееся среди них утлое суденышко, носившее однако гордое имя – «Ла Виктория».

– Венсан, ты по-прежнему уверен, что на этом корабле мы сможем добраться куда-либо? Может быть, даже до Милагро? – скептически спросила Маринелла.

При этих словах Барт не удержался и хохотнул, но Венсан остался серьезным, пропустив колкость мимо ушей.

– Если в мире и есть человек, способный довести корабль до Милагро, то это  – Шамет, – уверенно ответил Венсан, – Вперед.

Преисполнившись надежды, они поднялись по спущенному трапу на борт корабля. И первое, что бросилось им в глаза, когда они поднялись на верхнюю палубу (что было нетрудно, так как палубы было всего две) – шайка отъявленных головорезов, рассевшихся на квартердеке, с громкими ругательствами игравших в карты. По крайней мере, они выглядели отъявленными головорезами. Один из них, тот, что сидел на пустом бочонке, покрякивая от удовольствия, сгреб золотые монеты, другой схватился за пистолет и направил на везунчика. Проигравший был средних лет, в его волосах уже виднелась проседь, но он казался по-прежнему сильным и крепким мужчиной, а что-то в его лице неуловимо свидетельствовало о французском происхождении.