— Да, Володя, откуда она звонила?

Володя прокашлялся перед докладом.

Дурацкая привычка, давно хотелось сделать ему замечание по этому поводу, да все сдерживался. Еще подумает, что старый хозяин придирается, потому как застал однажды за вольным разговором с молодой хозяйкой. А он и не придирается вовсе, и впредь придираться не собирается. А что с Аленой зубоскалил, так на здоровье! Может, молодая шлюшка клюнет на чернобрового начальника службы безопасности и закрутит с ним роман. Писареву тогда намного легче будет избавиться от нее. Просто выставит ее за дверь с чемоданом барахла и все. Причина-то объективная — измена.

Вообще-то, по сути разобраться, можно было бы выставить ее из дома и без причины, но… как-то рука не поднималась. Молодая же совсем, глупая, тут же по рукам пойдет. В этом ведь и часть его вины будет, приручить приручил, чего теперь отступать. Непорядочно как-то.

Может, назад, к Танькиным пирогам потянуло? Бывает, что и тянет, тут Писарев спорить не стал. Только поздно уже возвращаться. Поздно. То, что осталось бы уберечь.

— Она звонила, Григорий Иванович из Дубовихина, — назвал Володя один из районных городков в ста километрах отсюда. — Звонок был из таксофона на улице Парламентской. Мы связались с местной службой связи. Там всего три таксофона на улицах по всему городу. Один возле больницы, второй на вокзальной площади, третий на Парламентской.

— Молодец, Володя! — не без удовольствия выслушал его Григорий Иванович. — Оперативно, грамотно. Как думаешь, засветились они там на этой Парламентской? Разговор был достаточно продолжительным.

Володя вздохнул и снова принялся прочищать горло. Что ты будешь с ним делать?!

— Боюсь, что вряд ли нам там кто-то сможет помочь, Григорий Иванович. Таксофон перед магазином, а там неделю назад расколотили витрину и забили ее фанерой. Просмотра из магазина никакого. Случайные прохожие могли просто не обратить внимания и все.

— Ну, а напротив этого магазина что?

— Напротив глухая стена жилого дома. Думаю, такое местоположение выбрано не случайно. Грамотно работает. Но я все равно послал в Дубовихино сотрудника, чтобы потолкался там, поговорил.

— Молодец, — снова, не удержавшись, похвалил его Писарев. — Разговор весь слышал?

— Да.

— Хорошо, не нужно ничего объяснять тебе. Ждем почты, Володя.

Писарев положил трубку на место. И стоило ему это сделать, как в кабинет ворвалась Алена. На этот раз женушка потрудилась одеться. На ней были узкие короткие шорты. Такие узкие и такие короткие, что ткань, врезавшись в кожу, не скрывала и трети ягодиц. Крохотная яркая кофточка на одной-единственной пуговичке под грудью, соответственно грудь, пупок, спина, все почти обнажено. И в таком виде она бродит по его дому, стерва! Тут же полно персонала. Дворник — молодой малый, лет тридцати трех от роду. Охрана — все бравые и здоровые ребята, как на подбор. Водитель…

Нет, допрыгается она все же, выгонит он ее. Куда как проще в конце недели в салон заглянуть. Там тебе и девочку, и массаж, и разговор под чашку кофе. Умный причем разговор, а не с приоткрытым от изумления влажным ртом.

— Что на тебе надето, дорогая? — Писарев полуприкрыл глаза, глядя на жену почти с гадливостью. — Считаешь, что можешь крутить голой жопой перед дюжиной мужиков, которые работают в моем доме?!

— Гаврюша-аа, а тебе разве не все равно, как я одета? — протянула Алена, игриво вильнув бедрами. — Ты же меня не хочешь! Ну, Гаврюша-аа, не будь таким бякой!

Все. Это был предел его терпению.

Писарев с мягкой неторопливостью выбрался из-за стола. Едва ли не на цыпочках подошел к тому месту, где кривлялась его молодая жена и… ударил ее с такой силой, что Алена улетела в другой конец кабинета. Упала почти у самой двери, комично взбрыкнув ногами. Хрюкнула от неожиданности и через мгновение зарыдала.

Утешать он ее не стал. Иначе эта дурочка сочтет, что он раскаивается, а ничего подобного с ним не происходило. Более того, он ликовал, что, наконец-то, осмелился поставить избалованную куклу на место. Он просто-напросто вернулся за стол. Извлек из ящиков кучу бумаг, которые планировал сегодня просмотреть, и погрузился с головой в работу.

Справедливо было бы заметить, что он старательно делал вид, что работает. На самом деле, Писарев с нетерпением то и дело поглядывал на часы. До вечерней почты было еще ого-ого сколько времени, а терпеть уже сил совсем не было.

Скорее бы…

Скорее бы все разрешилось. Уже сегодня, сегодня вечером он обо всем узнает и сумеет предотвратить публичный скандал.

Зарвавшихся в своем самомнении баб нужно ставить на место!

Одна вот уже дождалась. Дождется и вторая, кем бы она там себя ни возомнила.

Хальченков все же оказался не такой скотиной, какой показался Олесе при первой встрече. Через начальника — Баловнева Валерия Ивановича — он сообщил девушке о своем разрешении на свидание с Хабаровым и позволил передать ему кое-что из туалетных принадлежностей и еды.

Олеся, которая второй день безуспешно уговаривала себя отказаться от чувств к Хабарову, от неожиданности даже расплакалась.

— Знаю, знаю! — всхлипнула она горестно, в ответ на укоризненный взгляд Баловнева. — Нельзя быть такой дурой и прочее… Но я не могу! Не могу, понимаете, Валерий Иванович! Я верю ему! Я…

Она закрыла лицо ладонями, пытаясь успокоиться.

Надо же, как она ошибалась в своем начальнике! Хорошим оказался человеком, помогает ей, даже, кажется, сочувствует.

И Хальченков не такой уж и гад. Свидание разрешил. Правда, перечень продуктов оказался весьма скудным, но это все же лучше, чем ничего. И самое главное — она его увидит! Увидит Влада, будет говорить с ним и поймет сразу, виноват он или нет.

Она все еще не верила? Она все еще не верила! Не могло подвести ее шестое чувство. Что бы там ни утверждал Виктор Георгиевич, не могло оно ее подвести и солгать, заставив влюбиться в Хабарова. Она же, как увидела его, так прямо и пропала…

— Иди, Олеся, иди уже. Какая теперь из тебя работница! — воскликнул шеф, погрозил ей пальцем и предостерег. — Смотри у меня, детка! Пособраннее там, посерьезнее, без соплей и нытья. Узнай, что надо.

— А что надо? — Олеся растерялась, если честно, услышав от него подобное.

— Ну… Я не знаю. Поспрашивай его там, Влада своего, что и как. Раз не веришь, что он виновен… Мало ли… Мог что-нибудь от милиции скрыть, чтобы еще сильнее не увязнуть. А тебе, может, и расскажет. Может, удастся его вытащить оттуда, а, Олеська! Только, конечно, при условии его невиновности, — поспешил сразу с суровой оговоркой Баловнев, заметив, как засияли ее глаза. — Особо-то не прыгай! Мало ли что, может, и убил в состоянии этого, как его…

— Аффекта, Валерий Иванович! — подсказала Олеся, мелкими шажками пробираясь поближе к двери.