— Да, Григорий Иванович, деловое предложение.

— Слушаю вас, милая дама. Говорите.

— Вы должны у меня кое-что купить, Григорий Иванович, — проговорила дама после непродолжительной паузы. — За четыреста тысяч долларов. Учитывая важность того, что я хочу вам продать, это совсем недорого, поверьте.

Это что же, шантаж?! Писарев едва не рассмеялся вслух.

Что возомнила о себе эта чудачка?! Шантажировать его вздумала? Ну-ну, бог, как говорится, в помощь! Только подумала бы прежде, чем и как его можно взять. Он ведь не шит ни лыком, ни чем-то там еще. Он тертый калач, и такими вот премудрыми угрозами полным-полно его прошлое. И методов борьбы с такими вот умниками у него имеется с десяток. Своя стратегия, так сказать, давно выработана.

Да… Давненько этого не бывало. Лет эдак… двадцать, если не больше.

Чем же интересно собралась взять его эта дамочка, говорившая в трубку явно через носовой платок? Что такого припасла, чтобы его развлечь?

А что! Чем не занятие для него?! Он в последнее время что-то совсем закис. Бизнес давно по накатанным рельсам катится без остановок, еле успевает прибыль складировать. К депутатскому креслу давно привык, притерся, и не кажется оно ему уже таким заповедным и желанным местом. Женщины… Это увлечение теперь тоже в прошлом, от одной Алены чокнуться можно.

Может, звоночек как раз кстати, а?! Может, он-то и разбавит, подсластит его ставшую слишком пресной жизнь?..

— Итак, я вас слушаю, дамочка. — Писарев повеселел настолько, что совсем позабыл и о сердечных коликах и о неприятных предчувствиях. — Что именно я должен у вас купить?

— Фотографии.

— Так, уже лучше, — Писарев вернулся за стол, сел в рабочее кресло и поерзал в нем, устраиваясь удобнее. — Что за фотографии? С видом из космоса?

— Напрасно вы иронизируете, Григорий Иванович. — стало понятно, что женщина разозлилась. — На этих самых фотографиях вы убиваете бедную, беззащитную женщину.

— Я?! — Писарев начал меняться в лице и тут же бросил осторожный взгляд на аппарат внутренней связи, напрямую связанный с его службой безопасности. — Вы в этом уверены?

— Так же, как в том, что сегодня на улице минус двадцать пять, сильный ветер, а к вечеру обещают метель. Это вы, Григорий Иванович, ошибки быть не может, — женщина протяжно вздохнула. — Видит бог, если бы не трудности, я никогда бы не позвонила вам. Но обстоятельства складываются не в мою пользу и… И вам придется платить за то, что вы совершили. Потому что за это может поплатиться кто-то еще. Невиновный какой-нибудь, который оказался не в то время, не в том месте.

— Скажите, пожалуйста, какое участие вы проявляете к судьбе неизвестных. В то время как со мной достаточно безжалостны. — Писарев отлично помнил, что должен был говорить как можно дольше. В противном случае давно бы послал шантажистку куда подальше. — Вы считаете, что четыреста тысяч долларов у меня лежат в ящике письменного стола?

— А разве нет? — в незнакомом голосе зазвучала явная ирония.

— Представьте себе, нет! Кто держит такие деньги в столе? Да и в банке… простите, у меня таких денег нет.

Теперь начинался блеф чистой воды, время же нужно было тянуть.

Деньги, конечно же, были, и даже много больше того, что она просила. Но это не значило, что он должен был с кем-то ими делиться.

— У вас есть деньги, господин Писарев. В противном случае я не стала бы вам звонить. И вы заплатите мне, если не хотите провести остаток своих лет на нарах. Подумайте о своих детях, — посоветовала ему незнакомка придушенным голосом, точно говорила через платок.

— Причем тут мои дети?! — сразу взвился Писарев. — Я давно не живу с семьей. У меня молодая жена и…

— Это мне известно. Но дети-то ваши! И вашими так и останутся до вашей смерти. Представляете, как им будет приятно осознавать, что отец, который мало того, что их бросил, так теперь, оказывается, еще и убийца. Приятно им будет жить с клей-мом, как думаете?

— С каким клеймом?

Григорий Иванович похолодел, представив страшные глаза Татьяны и детей. Этого позора они ему уж точно не простят, невзирая ни на что, даже на недоразумение или явную клевету.

Пока ведь еще разберутся. Пока еще вступят с властями в схватку его адвокаты. Времени сколько минет?! Ему-то уж точно придется провести пару— тройку суток на тюремных харчах.

Потом, конечно же, справедливость восторжествует. Все быстро встанет на свои места и все такое, но прежде сначала…

Сначала придется пережить настоящее позорище, как ни крути! И как отмыться потом от этого, кто знает!

Будут судачить в кулуарах, что дыма без огня не бывает, что, видимо, и впрямь старик замешан, раз такое дело затеялось. И в депутатах ему с такой репутацией тогда уж точно не сидеть. А к креслицу-то привык, чего уж выламываться…

Газетчики сворой голодных псов набросятся и разметают по ветру все его грязное, и не очень, нижнее белье. Все вспомнят, гады! Все, включая его развод на старости лет и мезальянс с молоденькой моделью.

Заработает одним махом репутацию старого распутника и извращенца. Кто же с таким станет иметь дело в дальнейшем?

Нет, отмахнуться от наглой бабы вряд ли удастся. И отшутиться, судя по всему, тоже. Нужно…

Нужно в срочном, оперативном порядке брать ситуацию под контроль. Платить он ей, конечно же, не станет. Ему ее проще ликвидировать, чем заплатить. Но потянуть время и разобраться, откуда вдруг подул ледяной, обжигающий ветер, просто необходимо.

— Я должен знать, за что должен платить, — проговорил он после непродолжительной паузы и, не сдержавшись, взорвался, заорал. — Я же не могу платить только за слова! Мне нужны эти фотографии! Я должен видеть то, что покупаю! Это логично?! Надеюсь, вы это понимаете?!

— Конечно, — женщина по-прежнему оставалась бесстрастной. — Сегодня вечерней почтой вы получите то, что должны будете у меня выкупить. — Негативы останутся у меня. Есть еще диск и еще несколько копий.

— Эк, вас разобрало! — недовольно перебил ее Писарев.

— Страхуюсь… Моя безопасность очень важна, господин Писарев. Вы получите фотографии. Оцените отсутствие у меня такого порока, как жадность. И… — она замолчала.

— И?! — поторопил ее Григорий Иванович.

— И я вам перезвоню.

Все. В ухе тут же загудело от отвратительного зуммера. Писарев отключил трубку и задумался, не забывая посматривать с возрастающей требовательностью на аппарат внутренней связи.

Чего он там копается, интересно?! Неужели так сложно определить, откуда звонок?! За что он им только деньги платит! Аппаратура, которой напичкано их служебное помещение, могла федеральная разведка позавидовать, а они мешкают.

Наконец лампочка на аппарате загорелась, и аппарат осторожно звякнул раз-другой.