Гедуне выбрал старшего сына — и остался верен Ордену. И будто бы, гласит легенда, его брат, пойманный крестоносцами и ведомый на казнь, плюнул в отступника. В бою брат был ранен. Плевок получился кровавым. Попав Гедуне в лицо, он оставил на коже «вечный след» — что-то вроде незаживающей язвы. И будто бы у всех потомков Гедуне (а род этот, получивший со временем дворянский титул и фамилию фон Гедов, существовал до середины XIX века, пока не пресеклась его мужская линия) на этом месте имелось родимое пятно, напоминавшее сгусток крови.

В 1270 году для усиления орденского влияния в местности Рудау рядом с разрушенной прусской крепостью на берегу пруда (позже названного Мельничным) было начато строительство укрепления. В камне его возвели уже в начале XIV века. В 1291 году в той части пруда, откуда вытекала речушка Рудау, была построена мельница, которая снабжала мукой замок и прилегающие к нему деревни и хутора.

Укрепление представляло собой замок (два флигеля, окружённых оборонительной стеной) и форбург (предзамковый «шит», отделённый от замка глубоким рвом с водой). Флигели возводили из камня. Из кирпича были выложены проёмы окон, оборонительный ход и стены внутри помещений. Толщина внешних стен достигала 1,7 метра. Под западным флигелем были вырыты глубокие сводчатые подвалы. С форбургом замок соединялся подъёмным мостом.

Во время литовских набегов в стенах замка Рудау укрывались местные жители.

Но известно местечко Рудов (Рудау) не столько крепостью, сколько тем, что именно здесь произошла одна из самых кровавых стычек между Тевтонским орденом и Литвой.

В феврале 1370 года великий князь литовский Ольгерд, выступив с войсками из Жемайтии, прошёл по льду Куршского залива и появился у стен крепости Рудау. Его брат — князь Кейстутис — вошёл в Пруссию с востока и, опустошив Инстербург (Черняховск), соединился с Ольгердом.

В составе отрядов, кроме литовцев, находились и татары хана Мамая из Золотой Орды, внушавшие ужас своими гортанными вскриками и дикими взвизгами. Татары разграбили окрестности Рудау и спалили всё, что могло гореть. Не зря русская поговорка «точно Мамай прошёл» существовала и в Восточной Пруссии.

Великий магистр Тевтонского ордена Винрих фон Книпроде, узнав о случившемся, расположил часть своих войск у Кёнигсберга, прикрывая замок и город. А орденский маршал Хеннинг Шиндекопф, заметив с горы Кведнау большой огонь на севере, взял двадцать всадников и отправился на разведку. Захватив пленного литовца, он наскоро подверг его страшным мукам и выведал, где находятся вражеские войска.

Винрих фон Книпроде пообещал подкрепление, но Шиндекопф, не дожидаясь помощи, двинул свой отряд к Рудау. Литовцев было гораздо больше, но рыцари смело атаковали. Завязался ожесточённый бой, в котором никто не имел особого преимущества… пока не вмешался «человеческий фактор». Шиндекопф повёл рыцарей Ордена в очередную атаку, та захлебнулась, был убит знаменосец, — и тогда упавшее знамя подхватил Ганс Заган (Саган), простой ополченец, подмастерье сапожника из Кёнигсберга. Он ринулся вперёд, увлекая за собой рыцарей.

И надо же: аккурат в это самое время князь Ольгерд решил отправить в тыл своего юного сына Ягайло и Витовта, сына Кейстутиса. (Знали бы молоденькие Ягайло и Витовт, впервые вкусившие прелесть настоящей борьбы, как люто придётся им драться друг с другом за власть в очень даже недалёком будущем!)

Воины Ольгерда, увидев, что Ягайло и Витовт отъезжают с поля брани в сопровождении дружинников, приняли это за отступление… и лихо засверкали пятками.

В общем, Орден одержал победу. Правда, Шиндекопф в этой последней атаке был смертельно ранен копьём в лицо (он умрёт на пути в Кёнигсберг, в придорожном трактире в Кведнау).

Литовцев били до темноты. По некоторым данным, те потеряли 5000 человек (во что с трудом верится). Скорее всего, автору исторических хроник нужны были 5000 убиенных литовцев, дабы подчеркнуть силу и доблесть рыцарей Ордена. Тем более что потери крестоносцев были гораздо скромнее: 26 рыцарей, 200 конных воинов и две-три сотни ополченцев!

В честь погибших в жестокой сече были возведены две капеллы: в Рудау и в Лаптау (ныне пос. Муромское, Зеленоградского района). На месте сражения поставлен памятный обелиск из камня. Кроме того, согласно легенде, Винрих фон Книпроде даровал сапожнику Гансу Загану право раз в год приводить в Кёнигсбергский замок столько простолюдинов, сколько захочется, и поить их пивом по самые брови… за счёт казны.

Даже во времена курфюрста Георга Фридриха, категорически не терпевшего «заигрываний с простолюдинами», эта традиция сохранялась в виде «шмекбир», то есть дегустации пива.

В 1924 году на фасаде Кнайпхофской ратуши была установлена скульптура из цветного искусственного камня, изображающая Ганса Загана. Но через десять лет, с приходом к власти нацистов, эта скульптура была признана не соответствующей национальным культурным традициям — Заган был евреем. А потому памятник герою демонтировали и уничтожили.

Впрочем, вернёмся в Рудау.

Как ни парадоксально, но победа в битве при Рудау стала для крестоносцев «началом конца». Звезда Ордена закатывалась, а вскоре закатилась совершенно. После упразднения Тевтонского ордена замком Рудау более двухсот лет управляли члены фамилии Хундертмарк.

В 1615 году Восточная Пруссия вновь заговорила о Рудау: в церкви, построенной вплотную к крепости, случилось «кровавое чудо». Пастор Пауль Бидер сообщил о том, что в вине, предназначенном для причастия, вдруг появилась кровавая нить. Вино пришлось вылить, но и в новом — нить обозначилась! Что, впрочем, неудивительно, если учесть, сколько крови пролилось на этой земле.

Кстати, её прусское название намекает на кровь вполне прозрачно. Слово «рудов» означает красный. А неподалёку — находилось прусское жертвенное место.

«Кровавая нить» в вине исчезла спустя год. Всё это время «кровь Христову» для причастия привозили в Рудау из соседних церковных приходов.

К концу XVI века замок Рудау обветшал и утратил оборонительное значение. Его частично разобрали на кирпич, а один из флигелей переделали в кирху. В 1818 году её разрушил ураган. В процессе восстановления были обнаружены упоминавшиеся выше подвалы — их засыпали песком.

В 1820 году была возведена новая трёхэтажная башня. С северо-востока приладили ризницу, во дворе замка устроили кладбище, остатки стен по периметру стали кладбищенским забором.

После 1945 года кирха была практически цела. Правда, первые переселенцы в поисках «церковного вина» занялись раскопками. Но, наткнувшись на засыпанные песком подвалы, прекратили дальнейшие поиски.

Село получило название Мельниково — по той мельнице, которая со Средних веков сохранилась на озере. Колхоз, основанный здесь, сначала был назван в честь Сталина. Здание кирхи в итоге приспособили под зерносушилку. Лет сорок не ремонтировали. В конце восьмидесятых черепичное покрытие разрушилось, крыша стала протекать, зерно вывезли, здание забросили. К концу девяностых крыша обрушилась полностью.