– Понял, Аркадий Федорыч.

Россыпью пляшущих огней цепочка преследователей шла через лес. Здесь гораздо проще обнаружить следы преступника: снег повалил с вечера, а в ночь редкий лесоруб или охотник пойдет по своим делам, поэтому и лишних отпечатков не оставит.

– Как думаешь, где собака зарыта? – спросил Крила Ратник. – В любовной записке или сухом листе?

Тот раздумывал некоторое время, стараясь не отвлекаться от поисков.

– Не знаю я, Аркадий Федорович. По мне так ни то, ни другое в сокровище не годится. Да хоть бы знать, кому и зачем оно надо?

– Это верно. Знать мотив всегда полезно. Вот я помню, год назад одна торговка своих жареных воробьев…

– Нашел! Нашел!

Крик доносился с левого фланга растянутого в цепочку отряда. Натренированные люди замерли, как один. Ратник тут же сорвался с места, не сказав стажеру ни слова, и тот не решился следовать за ним – мало ли что приближенный, почти родственник. Стой, раз команды не было. Он лишь вытягивал шею, стараясь увидеть, что там происходит, да прислушивался к разговору, отсюда едва слышному.

Вскорости сыскарь вернулся. Занял в цепочке свое место, но командовать “вперед” не спешил.

– Дурные дела какие-то, – процедил он сквозь зубы.

– Что там? – не утерпел, спросил Кирюха.

– Одежда.

– Чужака?

– Я его что, видел? Домой принесем – Ленке покажем. Но судя по всему да, его.

– А сам он… где?

Ратник повернулся, посмотрел задумчиво на парня.

– То-то и оно. Где? Все сбросил – верхнее, нижнее, башмаки… Карманы я проверил, пусто. А чужак словно испарился, и следов не видать.

Крилу казалось, что не только у него, но и у Ратника, и всех, кто стоит рядом, в головах вертятся одни и те же мысли. Только высказывать их не хотелось, потому что вопросов тогда становилось еще больше, а возможные ответы нравились еще меньше.

Он заставил себя поднять голову, посмотреть наверх.

– Секвохи.

– Вижу, – проворчал Аркадий Федорович. – Хочешь сказать, что пока вырубка была, он человеком шел, а как секвохи начались – одежу сбросил и… по деревьям? Как нелюдь?

Крил прикусил губу. Сам понимал, что глупые это домыслы. Человек никогда не сможет передвигаться по деревьям так же ловко, как мутанты, даже по секвохам. Но не мог же этот гад из одного в другое превращаться?! Не бывает такого!

– Есть многое на свете, друг Кирюха, – сказал Ратник, будто прочитав его мысли, – что и не снилось раньше никакому гоаглю! Давай допустим, что чужак умеет прыгать с ветки на ветку не хуже иного нелюдя. Просто допустим! Тогда мы его пешим ходом уже не достанем.

– А если все-таки сдохнет? Ведь помирали же те, другие!

– Тогда имеет смысл мне вернуться в город, потому за делами там особый присмотр сейчас нужен, парням же пройти дальше по лесу и поискать. Вдруг тело найдут до рассвета – дольше-то бродить нет смысла. Ну а ты сам гляди, с кем тебе?

Крилу ужасно хотелось вернуться! Там еще улики могут быть, там Конопатая, которая должна его увидеть, когда придет в себя. Но пойти с Аркадием – значит показать свою исключительность и тем самым нажить недоброжелателей в сыскном. Нет, общую работу нельзя бросать!

– Вы идите, а я тут, с остальными. Поищем!

– Ну, как знаешь, – довольно улыбнулся Ратник. Видать, ждал он такого ответа.

Никто, конечно, не доверил Крилу командование отрядом. Были сыскари и посмышленее, с большим опытом. Впрочем, он и сам в командиры не рвался. Шел в числе прочих, внимательно глядел на снег, на ветки – те, до которых дотягивались лучи переносных фонарей.

До утра они так никого и не обнаружили. Остановились ненадолго передохнуть, потом повернули назад. Приказа смотреть так же внимательно не было, но парни все равно поглядывали – мало ли что… И вот, когда уже половина пути до города была пройдена, кто-то из самых глазастых остановил отряд, молча указал на дерево. Показалось им, или там и правда кто-то шевельнулся, перескочил с ветки на ветку?

Главный указал на Крила и еще двух сыскарей, остальным сделал знак, чтобы продолжали движение, как ни в чем ни бывало.

“А ведь могли!” – думал Кирюха. – “Могли ночью мимо пройти. Если хитрый зверюга, то мог затаиться, пропустить сначала в одну сторону, теперь вот в другую. Только сейчас светло, видно лучше. И еще кое-что…” Думалось ему, что чужак мог быть в худшем состоянии, чем прошлой ночью. “Доживает он. Осторожность уже не та”.

Крил аккуратно снял с плеча арбалет, расчехлил его. Натянув тетиву, уложил на место металлический цилиндрик стрелы. Остальные тоже достали оружие: у главного револьвер, как у Ратника, у двух других похожие, только с удлиненными ручками и стволами.

Они стояли, стараясь не шевелиться, надеясь, что присыпанные снегом шапки и куртки скрывают их, делают сверху малозаметными.

Вот уже и голоса стихли, отряд ушел далеко. Ничто теперь не мешало чужаку продолжить путь на север. Если, конечно, в вершинах секвох и в самом деле кто-то был.

Крил всматривался в черно-белое переплетение веток, жмурился, стараясь проморгаться и снова глядел, глядел… Один из стрелков вдруг поднял указательный палец, но Кирюха уже и сам заметил: там, в вышине, что-то опять шевелилось. Неуверенно, будто опасаясь в любую секунду рухнуть на землю.

Покосившись на главного, Крил заметил, как тот кивнул – “стреляй!” Послать почти бесшумную стрелу было умнее, чем оглушить весь лес огнестрелом. Даже если стрела промахнется, враг может ее не заметить и тогда будет шанс еще на один выстрел.

Что бы там ни было, оно все еще шевелилось и Крилу даже привиделось, что это черная туша нелюдя. Но нет – слишком далеко, не понять. Воображение могло сыграть с ним злую шутку. “Скоро выясним…”

Палец плавно надавил на спусковой крючок, прижав его до конца в тот момент, когда внутреннее чувство подсказывало – “сейчас!” Тетива распрямилась, зазвенев едва слышно, стрела со свистом ушла вверх.

Сначала ему показалось, что пришлый невредимым сорвался с места, но почти сразу тот оступился и, не удержавшись, полетел вниз. Крил выдохнул, позволяя своим товарищам первыми добраться до тела. Когда подошел, они уже стояли, окружив чужака. Главный поднял руку с револьвером и выстрелил, показывая отряду, что дело сделано.

– Не мутант, – сказал он.

Кирюха нагнулся, выдернул