Дурацкие ложки!” У нее уже не было времени искать ножи – мужчина в несколько широких шагов приблизился, схватил ее за горло, приподнимая над полом. В этот момент его словно позвал кто, хотя никаких голосов Дашка не слышала. Незнакомец повернул голову, впился взглядом в подоконник, на котором лежали бумаги.

Он отпустил девчонку, подошел к окну. Скинул на пол все документы, кроме одного – конверта, который принес Ратник и который за минуту до этого Конопатая сама хотела открыть. Удовлетворенный чужак развернулся, убрал добычу в карман. Ему бы сразу и уйти, но он, видимо, решил не оставлять свидетелей.

Даша увидела в его руке заточку.

– Помогите! – закричала она что есть мочи.

Лезвие сверкнуло, вспарывая воздух, но юркая девчонка успела увернуться. Тут же последовал новый взмах и на этот раз на ее рубашке остался разрез – ткань моментально пропиталась кровью.

Бум-м-м…

Гулкий удар остановил мужчину. Глаза его остекленели, потом закатились и тело с грохотом свалилось на пол. Позади стояла Ленка – тоже в ночной рубашке, с тяжелой, чугунной сковородой в руках.

– Жива?

– Да вроде…

– У тебя кровь.

– Царапнул, паразит.

Конопатая старалась удержать на себе сорочку, но та, изрядно намокнув, разъезжалась. В конце концов она скинула окровавленные лохмотья.

– Мне надо одеться. А ты позови охранника.

– Охранник на лестнице лежит. Этот пырнул его, я видела. И вообще, он… – Ленка пихнула чужака ногой. – Еще жив. Одна я с ним не останусь.

– И что ты предлагаешь? Неизвестно, когда вернутся Крил и дядя. К утру, наверное. Этот десять раз успеет в себя прийти. Будем его добивать сковородой?

– Пошли наверх!

– Наверх? Зачем?

Ленка уже тащила Конопатую за руку. Они поднялись по лестнице, схватили в комнате верхнюю одежду и через люк выбрались на крышу. На улице валил густой снегопад, все было вокруг белым-бело. Пока Даша оглядывалась, не понимая – зачем они здесь? – Ленка схватила железку, привязанную к столбу, на котором еще выше качался кусок железной дороги.

Бам-м! Бам-м! Бам-м!

Звенящий, закладывающий уши гул понесся над городом, проникая в каждый дом тревожным сигналом, заставляя людей просыпаться, а тех, кто еще не спал, отвлекаться от домашних дел и выглядывать в окна, выходить на улицу.

– Конверт! – перекрикивая набат, сказала Дашка.

– Какой? О чем ты?

– Он, – показала пальцем вниз, – взял с подоконника конверт и положил в карман!

Люк приподнялся. Конопатая, крепко сжимающая в руках сковороду, увидела одного из местных – первыми к ним добрались люди, охранявшие дом городского головы. Парень помог девушкам спуститься, вместе они заглянули в гостиную.

– Здесь был чужой.

– Где? – парень озирался по сторонам, но комната уже опустела.

– Да здесь же! Я врезала ему по голове и он валялся на полу! Сбежал, тварь…

Охранник с подозрением глядел то на Ленку, то на Дашу, которая, к тому же, была испачкана то ли своей, то ли чужой кровью.

– Ничего не попутали?

Внизу раздался топот множества ног и почти сразу в комнату, в сопровождении нескольких человек, ввалились Кирюха и Ратник.

– Что? – дядя подскочил к племяннице. – Что случилось?

Но Конопатая уже не могла ему ничего объяснить. Ноги ее подкосились, сознание помутилось. Словно издалека слышала она, как Ленка торопливо рассказывает что-то Аркадию Федоровичу. Потом, кажется, несли на руках, укладывали на кровать… И все – тишина, пустота…

– Кровопотеря, – констатировал лекарь. – Подите, подите все отсюда прочь! Только мешаете.

Но не желая пугать добавил:

– Не помрет! Оклемается.

Кирилл с Аркадием вышли под снежный вал, продолжающий сыпать с невидимого неба. Недалеко от входа лежал сыскарь, оставленный на дежурстве; под ним уже натекла на свежий снег красная лужица.

– Тьфу! – сплюнул в сердцах Ратник.

Вокруг бегали, суетились другие работники сыскного отделения. Некоторые подходили, докладывали:

– Через южные ворота никто не проходил!

– По периметру прорывов нет!

Порой появлялись и любопытные обыватели, но дальше собственного порога выйти они не решались.

– Следы кто-нибудь видел? – крикнул Ратник. – Кто первый пришел? От дома следы были?

– Натоптали, Аркадий Федорович! Навела девчонка суеты – столько людей сбежалось!

– Это не она суеты навела, дурни! Она-то все правильно сделала. А вот вы под ноги должны были смотреть! Сыскари…

Он повернулся к Крилу, поднял голову на мгновение, подставляя лицо снежным хлопьям. Посмотрел на стажера.

– Да и мы с тобой – чего уж там – слепые кутята. Не допенькать, что очередной ходок может и не в библиотеку явится, а как раз за изъятыми вещдоками. Черт, как он узнал, что они у меня дома?! Будто на запах шел, словно не человек. Но ведь не мог же он на запах, а? Да и нет там ничего такого, одно ведь слово – бумага!

Крил не прислушивался к его болтовне. Он тихо скрипел зубами, вспоминая следы крови, оставленные в гостиной. Сейчас ему как никогда хотелось, чтобы начальник сыскного выдал ту смертельную штуку, с вращающимся барабаном и патронами. И он бы всадил их все в неизвестную пока мразь, которая порезала Конопатую!

– Они же с севера шли.

– А? – отвлекся от рассуждений Аркадий. – Чего говоришь?

– С севера они все шли. Женщина, мужчина. Которые до города не добрались.

– Так.

– Значит и обратно на север пойдет. А если есть у него такая же склонность, как и у прочих, то с большой вероятностью догоним гада.

– Это ты чего имеешь в виду?

– Склонность сдохнуть неожиданно, по неизвестным причинам.

Ратник утер сырость под носом – таящий снег каплями стекал по его лицу.

– Если сдохнет, то конечно, шансы догнать есть. Чего бы им не быть, если сдохнет… Хотя бы конверт отберем, все-таки не зря они лезут за ним. Что-то есть важное в этих вещдоках. Но только не похож он на легко подыхающего – вон, Ленка его чугункой, а он встал и деру! Если сам не помрет, то сложно будет его выследить.

Он вскинул руку, подзывая одного из своих помощников.

– Сколько сейчас людей в работе, не считая охраны на воротах?

– Сотни две, Аркадий Федорыч.

– Собери мне с полсотни и пусть они через четверть часа будут у северных. Остальных берешь под свое чуткое руководство и чтоб весь город, – любимым жестом он показал сжатый кулак, – от