Де ла Фонтейн, Анжель и Гарофано, оцепеневшие, смотрели настрашную картину всеобщей гибели, еще более ужасную оттого, что в этой партииидущих по мосту было слишком много женщин, из тех, что сопровождали войска.Зрелище их гибели было нестерпимо.

– Русские! Проклятые русские! – выкрикнул Гарофано, сненавистью грозя кулаком противоположному берегу, и этот крик подхватилистоявшие вокруг:

– Проклятые русские!

– Идиот! – огрызнулся Оливье, с болью в глазах смотревший нагибельные волны. И вдруг лицо его приняло изумленное выражение: – Ma foi! [25]Да ведь это…

Гарофано и Анжель проследили за направлением его взгляда иувидели немолодую женщину, угодившую между двух льдин, точно в тиски.Растрепанные полуседые волосы ее свисали на лицо, искаженное смертельнымотчаянием, а изо рта рвался бессвязный нечеловеческий вопль.

Не успели Анжель и Гарофано моргнуть глазом, как Оливьеоказался у кромки берега и проворно перескочил на застрявший обломок козел. Тотугрожающе закачался, и у Анжель сердце зашлось от страха за Оливье, но он,проворный, точно канатоходец, сумел сохранить равновесие и опустил в воду эфессабли. Женщина, движимая отчаянием, рванулась к нему всем телом, словноогромная рыбина, наполовину высунувшаяся из воды, и так вцепилась в эфес, чтоедва не сдернула в воду и Оливье, который удержался на козлах поистине чудом.Однако женщина была слишком тяжела; вдобавок длинные юбки, облепившие ее ноги,тянули на дно. Анжель тотчас же вспомнила, как тяжелы, как каменны были юбки,увлекавшие в глубину ее – там, на лесной, безвестной реке, где ее нашел Лелуп,– и содрогнулась от одного только воспоминания о нем. Слава богу, теперь уж,когда нет этого зверя, все ее испытания закончатся! Конечно, до Франции ещеидти да идти, однако Березина позади, и они остались живы… хоть Оливье ивздумалось неизвестно зачем рисковать, спасая эту женщину. Счастье, чтоподоспел Гарофано с веревкою, не то спасаемая утащила бы спасателя за собой подлед!

Гарофано помог Оливье добраться до берега, и вдвоем онивытащили из воды даму. Вид ее был ужасен, и Гарофано воскликнул:

– Идите немедля в деревню, сударыня! Там костры, там высможете обсохнуть и обогреться.

Дама послушно побрела в гору, с трудом передвигая ноги,стянутые тяжелым мокрым бархатом, но Оливье схватил ее за руку:

– Постойте, сударыня! Анжель, неужели ты не узнаешь?..

Он осекся, увидев, как внезапно побледнела Анжель, однакоона не бросилась в объятия к спасенной женщине, как ждал Оливье, а, наоборот,отшатнулась, пролепетав «маман» с таким страхом, что Оливье понял: он сделалчто-то не то.

Женщина отбросила с лица мокрые пряди. Лоб ее и нос казалисьиссиня-бледными, мертвенными по контрасту со щеками, которые были крепконатерты румянами: даже купание в Березине не смыло жгучей краски. Платье,слишком смело обнажавшее иссохшие шею и грудь, тоже было вызывающе красногоцвета, и вдобавок, разорванное чуть ли не до талии, оно было небрежно, «наживульку», зашито нитками другого цвета. Подобных женщин Анжель часто виделапри войске, она ведь и сама еще недавно была такой же. Такие валяются подтелегами с кем попало, покупая кусок хлеба своим телом. Итак… итак, графиняд’Армонти сама дошла до того, на что хладнокровно обрекла свою невестку!

Анжель зашлась хриплым, горловым смешком, но тут же иумолкла, охваченная страхом: в последний раз она видела графиню, когда тапродавала ее Лелупу; и теперь, когда Анжель уже не сомневалась, что навекиизбавлена от этого зверя, маман появилась снова: как будто волк-оборотеньвоплотился теперь в нее, чтобы вновь напомнить Анжель, что ей не уйти от него,не спастись!

Графиня не меньше Анжель была удивлена этой внезапнойвстречей, но пришла в себя гораздо быстрее и фамильярно окликнула свою бывшуюсноху:

– У тебя новый плащ и теплая шубка, Анжель? Вижу, тебе пошлана пользу та партия, которую я тебе устроила! Не пора ли мне получить моикомиссионные? Дай мне или плащ, или шубу – и я пойду обсушусь, как советует мнеэтот бравый лейтенант!

Она бросила зазывный взгляд на рядового Гарофано, котороготак щедро повысила в звании, а потом перевела запавшие, но по-прежнему жгучиеглаза на де ла Фонтейна.

– Как погляжу, Анжель, у тебя теперь сразу два покровителя?Не поделишься ли одним со своей бывшей belle-mere [26]?

Оливье и Гарофано ахнули в голос, в изумлении взирая то наспасенную потаскуху, то на Анжель. Та демонстративно отвернулась, пытаясьскрыть злые слезы, уговаривая себя успокоиться, не наброситься на маман скриками и проклятиями. Но смотреть было больше некуда, кроме как на реку, а тампо-прежнему гибли люди, и вот тут-то Анжель узнала, что для нее уготовано ещеодно, самое страшное испытание.

Какой-то человек балансировал на льдине совсем недалеко отберега, так что его смуглое, горбоносое и черноусое лицо, выбеленное ужасом,было отчетливо видно. Товарищи, зайдя чуть ли не по пояс в воду, протягивалиему ружейные приклады, громкими криками убеждая решиться – и сделать еще один,спасительный прыжок, но человек тот медлил, надеясь, что льдину поднесет ближек берегу. И случилось то, что не могло не случиться: льдина опасно накренилась,человек потерял равновесие и упал в воду. Да это бы и полбеды, ибо берег былсовсем близко. Он вынырнул, рванулся плыть, но стоявшая торчком льдина, скоторой он только что сорвался, упала плашмя, метнулась, как живая, ивстретилaсь с другой, огромной, претяжелой, которая неслась по течению и какраз, набрав скорость, стремительно соскальзывала с высоко поднявшейся волны.Острые, зазубренные, будто ломаные лезвия, края двух льдин с лeту сомкнулись нашее несчастного… и через мгновение что-то темное покатилось, разбрызгиваякровавые капли по грязно-серой льдине-убийце. Из шеи фонтаном била кровь, иобезглавленное тело еще несколько мгновений билось в волнах, размахивая руками– не то пытаясь плыть, не то взывая о помощи, – пока не кануло на дно средимертвенной тишины, сковывавшей оба берега до тех пор, пока ее не прорезалпронзительный женский крик:

– Меркурий!