— Ну, Дарья… — Упырь опять завозился в темноте. —Не стоило им в джип садиться, а мне его номер записывать.

— А номер-то хоть помнишь?

— Конечно. Приметный. Триста тринадцать.

— Что ж, если джип не ворованный и с номерами ты ничегоне напутал, то узнать, кто владелец…

— Чего узнавать, — разозлился он. — Я тебе итак скажу. Хозяин джипа Коля Турок.

— И что?

— Ты знаешь, кто такой Турок?

— Нет.

— Ну дикость… просто удивляешь меня. Коля Турок в нашемгороде большой человек, он у Мороза правая рука. Только не говори, что Морозане знаешь, я тебя уважать перестану.

— Мороза знаю, — вздохнула я. — Его сын у насборьбой занимается. Сам он когда-то тоже…

— Дарья, ты хоть поняла, к чему я клоню?

— Примерно да…

— Ничего ты не поняла. Турок от курносых избавился,потому что они ему чем-то не угодили, а мы свидетели. Зюзя помер, а теперь меняищут. Пацаны сказали, толкался тут один, интересовался. А ты видела, кто Зюзюкокнул…

— Синий пиджак.

— Во… все просто. Турок шутить не любит, и свидетелиему, как блохи твоему Кузе, — одно беспокойство.

— Постой-ка. — Я понемногу пришла в себя и началасоображать. — Если Турок в городе человек известный, так зачем Зюзепонадобилось номер джипа записывать?

— А Зюзя не знал, чей это джип. Он всегда обкуренный ижутко тормозной. А как увидел, с кем курносые за руку здороваются, глаза у негоиз орбит полезли, вот честное слово… а когда я номер записал, говорю: это тачкаТурка… Он перепугался, а потом лыбиться начал, ну точно придурок, и домойзаспешил, вроде его там с подарком ждут.

— Ничего я не понимаю, — разозлилась я, потому чтовся эта история представлялась мне невероятно глупой. Конечно, если людейубили, то она не глупая, а чудовищная, но понятнее от этого не стало. Яподнялась и сказала Упырю:

— Пошли.

— Куда?

— К Петровичу.

— К участковому? — растерялся он.

— К бывшему. Он теперь на пенсии, а значит, не приисполнении. Я тут немного денег прихватила, на первое время тебе хватит. Потомчерез Петровича еще передам. Он тебя спрячет, а я попробую во всей этойгалиматье разобраться.

— Ага, разберешься. Деловая очень…

— Я не одна разбираться буду, а с милицией.

Упырь в ответ вздохнул.

Не успели мы сделать и десяти шагов, как Кузя грознозарычал, но тут же успокоился и сунул голову под мою ладонь, точно извиняясь.Упырь шарахнулся в кусты, но я его остановила:

— Это Сенька с Васькой. — И точно. На аллее,ведущей к забору, возникли два силуэта: один длинный и худой, второй совсемкоротышка. — Черти бестолковые, — выругалась я.

Само собой, к Петровичу мы явились как раз в то время, когдаприличные люди в гости не ходят. Мальчишки остались ждать на первом этаже, а яподнялась на второй и позвонила, сонный женский голос без особых эмоцийспросил:

— Кто?

А я затараторила:

— Людмила Федоровна, извините, пожалуйста, это ДарьяАгафонова.

Дверь незамедлительно открылась, супруга Петровича в ночнойрубашке и босиком поздоровалась со мной и, кивнув в сторону кухни, сказала:

— Сейчас разбужу. — Сделала несколько шагов ивдруг нахмурилась:

— Так ведь он на пенсии…

— Тут такое дело… — вновь заблеяла я.

— Горбатого могила исправит, — вздохнула ЛюдмилаФедоровна и исчезла в спальне, а я так и не поняла, к кому относилось этомудрое замечание. Ровно через минуту в кухне возник Петрович в спортивныхштанах, белой майке и тапочках.

— Ну чего? — поинтересовался он хмуро.

— Упырь нашелся, — сообщила я. — Напуган досмерти. Мальчишку надо спрятать.

— Мальчишку, — фыркнул Петрович. — Мне этотмальчишка… и чего ты хочешь, чтоб я его в своем шифоньере прятал?

— Может, ты чаю попьешь, чтоб у тебя мозгизаработали? — предложила я.

— А ты мне не груби, молода еще… давай рассказывай.

— Да нечего рассказывать, история совершенно глупая, нопарень так напуган, сорвется в бега и непременно вляпается в какое-нибудь дело…

— Это точно. Чего он тебе все-таки рассказал?

— Петрович, времени нет.

— Ты излагай коротко, и много времени не потребуется.

Я начала излагать, то есть пересказала историю, которуюрассказал Упырь, злясь на досужее любопытство Петровича. Но он к рассказуотнесся очень серьезно, раз пять поднимая руку ко лбу с намерением сдвинутьфуражку на затылок, и досадливо чертыхался.

— Вот что, Дарья, — сказал, когда язакончила. — Сдается мне, пацан прав, что боится. Дело тут такоеразворачивается… опыт у меня, сама знаешь, и я нутром чую… Короче, так: Упыря ясейчас отвезу к сестре в деревню, там его ни в жизнь не найдут, потому что ниодному человеку не придет в голову, что Упырь ко мне за помощью обратился, а япомог: такое только в твоей голове созрело, а ты у нас, слава богу, одна навесь район. А тебе с одним человеком поговорить надо, я ему сейчас позвоню.Может, мы, конечно, понапрасну тревогу бьем, но в таком деле…

— Что за человек? — насторожилась я.

— Хороший человек. Из отдела по борьбе с организованнойпреступностью. Кавказцы, чьи трупы в скотомогильнике нашли, как раз по егочасти.

— Петрович, у меня один милиционер уже сидит запертый вванной, и второй мне без надобности. У них одно на уме, а у меня другое. Онисразу Упыря в оборот возьмут, а мальчишка…

— Замолчи, ради Христа. Ты ж не дитя малое, пониматьдолжна, без милиции такое дело не решишь. И разговору нету. — Он взял схолодильника ключи и протянул мне:

— Иди машину выгоняй из гаража, а я пока соберусь ихорошему человеку позвоню.

Мальчишки терпеливо ждали, сидя на корточках возле двериподъезда. Кузя пристально вглядывался в темноту, время от времени поводя ушами.

— Пошли, — кивнула я.

— Что он сказал? — прошептал Упырь.