Работа в тот день не клеилась, я думала о Родионове,Колесникове и той каше, которая неожиданно заварилась из-за моего вполненевинного желания вернуть фотографию Сенькиной любимой девушки. Ближе к обеду ярешила, что если на работе от меня нет никакого толку, то и сидеть в школенечего, и собралась навестить Андрюху Коломейцева, который пострадал, спасая меня,и в настоящий момент находился в больнице. Купив на близлежащем рынке дыню игроздь винограда, я прибыла в больницу и вскоре смогла лицезреть Андрюху,который с грустным видом разглядывал потолок в компании веселого старичка сногой на вытяжке и хмурого дядьки, его увечье для меня осталось тайной, так какиз-под одеяла торчал лишь его нос да зло посверкивали глаза.

— Дверь закрывайте, сквозняк, — поприветствовал онменя, а Андрюха, потеряв интерес к потолку, разулыбался так, точно выигралценный приз.

— Привет, — сказала я, устраиваясь на стуле пососедству с его кроватью и зачем-то поправляя одеяло.

— Привет.

— Как здоровье?

— Нормально. Только скучно очень. «Ниву» нашли?

— Нашли, — вздохнула я. — Правда, толку отэтого немного, у законного хозяина ее угнали.

— Понятно. — Андрюха нахмурился и вдруг заявил:

— Дарья, тебе уехать надо. Ненадолго. Видишь, чтотворится? Эти гады ни перед чем не остановятся, а я в больнице минимум тринедели проваляюсь.

— Я с понедельника в отпуске, — не желаятравмировать больного, сообщила я.

— Вот-вот, съезди куда-нибудь, отдохни. Авось к томувремени найдут убийцу или хотя бы я из больницы выйду… Знать бы, что за гадстоит за всем этим… — скрипя зубами на манер героев американских боевиков,сказал Андрюха, а я, таращась в окно, ответила в глубоком раздумье:

— Коля Турок.

— Чего? — Коломейцев только что с кровати неспрыгнул, а я, очнувшись от тяжких дум, вытаращила глаза и сильно опечалилась:Колесников строго-настрого приказал мне молчать, а я сдуру выдала страшнуютайну. Ну надо же, не иначе как на меня нашло какое-то затмение.

— Ничего, — отмахнулась я, чувствуя себя крайненеуютно.

— Чего «ничего»… Ты сказал а — Коля Турок?

— Ну, сказала…

— Это он?

— Что «он»? В «Ниве» сидел? — съязвила я, краснеяпри мысли, что дурака валяю и нервирую человека, который пострадал, спасаяменя. Андрюха обиделся и даже к стене отвернулся, а я, чуть не плача, в окноуставилась, потом не удержалась и выпалила:

— А ты откуда Турка знаешь?

— Здрасьте, — в свою очередь, съязвилучастковый. — А кто его не знает? Он в девятой школе учился, а его старшийбрат у нас вожатым был.

— Олег? — ахнула я.

— Ну…

— Коля Турок — это что ж, Колька Губарев?

— Конечно.

— Так почему Турок? — растерялась я.

— Откуда я знаю? Чернявый, может, поэтому так прозвали.

— Я думала, он из города уехал… Мы как-то в спортивномлагере вместе были. Надо же… — Я головой покачала, удивляясь, как тесен мир.Вроде бы и город у нас не маленький, но шага не ступишь, чтобы не наткнуться назнакомого. — А чем он сейчас занимается? — вновь впадая взадумчивость, спросила я.

— О господи, — вздохнул Андрюха. — Бандюгаон… ну, гад, меня машиной. Я с его младшим братом дружил со второго класса, онсейчас в Элисте, вроде в спецназе.

— Забавная семейка, — решила я. — Олег вобластной администрации в отделе образования, Коля в бандитах, а Игорь этихсамых бандитов бьет по мере сил. Замечательно.

— Подумаешь, — вдруг обиделся Андрюха, — а утвоего Пельменя двоюродный брат в районе начальником милиции,

— Как же так? — не поверила я.

— А так. У нас сын за отца не отвечает, а брат забрата. А Турок — гад, вот выйду из больницы, я ему… выскажу, одним словом.

— Ладно, не заводись. В конце концов, это меня хотелиукокошить, а ты встрял… и вообще, все это страшная тайна, и Колесников мнеголову оторвет за то, что я ее разболтала.

— Кто такой Колесников?

— Один тип из отдела по борьбе с организованнойпреступностью.

Услышав об этом самом отделе, Андрюха пригорюнился, и ятоже, потому что переживала из-за своего длинного языка, ну и из-за реалийроссийской действительности тоже, хотя чего бы мне особо печалиться, разгосударству на эти самые реалии наплевать. Подумав немного, я пришла кнеожиданному выводу, что мой предполагаемый отпуск может быть весьмапродолжительным, и еще вопрос, смогу ли я, вернувшись, жить спокойно?Колесников вряд ли покончит с преступностью к первому сентября.

— Как думаешь, на Родионова можно положиться? —блуждая в мыслях довольно далеко от больничной палаты, поинтересовалась я.Андрюха затих, даже сопеть перестал, в некотором удивлении я перевела взгляд наего физиономию. Выглядела она совершенно несчастной.

— В смысле дальнейшей жизни? — кашлянув, спросилон.

— Чего? — я вроде бы нахмурилась, а Андрюхазаерзал:

— Ну… идти по жизни рядом…

— Спятил совсем, — покачала я головой. — Меняинтересует: хороший он человек или так себе?

— Откуда ж я знаю? — обиделся Андрюха. — Ятолком с ним ни разу не разговаривал. А тебе зачем?

— Что значит «зачем»? Тут такое вокруг творится, долженже быть рядом человек, на кого можно опереться. — Участковый воззрился насвою ногу и так вздохнул, что стены палаты слегка качнулись, а у меня отизбытка чувств на глаза навернулись слезы. Желая как-то разрядить обстановку, яторопливо сказала:

— Губаревы раньше напротив школы жили…

— Олег и сейчас там живет. А у Турка шикарная квартиравозле колхозного рынка. Трехэтажный дом в Конном переулке знаешь?

— Ну… — насторожилась я.

— Вот там. Говорят, пять комнат, в двух уровнях, и всетакое, то ли триста квадратных метров, то ли все пятьсот.

— Ага, — кивнула я и поспешно засобиралась домой.