— Может быть, — согласилась я. — Вы ведьраньше спортом занимались?

— Было дело…

— Мы вместе в спортивном лагере были, в «Дружбе».

— Да ну?

— Ага. Вы в десятом классе учились, а я в пятом.

— А… а… Давно это было.

Я кивнула, таким образом выражая свое согласие, при этомсудорожно пыталась вспомнить из литературных источников приличествующие случаюкакие-нибудь особенные слова, но точно нарочно в голове билась только однафраза: «Что вы интуриста волнуете?» Я посоветовала себе на досуге почитатькакой-нибудь любовный роман, но, так как сейчас такового под рукой неоказалось, решила обходиться своим умом.

— А я вас сразу узнала, — едва заметно вздохнув,начала я, улыбнулась с нежностью и грустью и потупила глазки.

— Да?

— Ага. Вы, конечно, тогда в лагере на меня внимания необращали, а я вас хорошо запомнила.

— Влюбилась, что ли?

— Влюбилась, — покаялась я и улыбнулась ещезастенчивее.

— В меня тогда все влюблялись, — кивнул Николай ивдруг нахмурился, должно быть, вспомнив «жемчужную». — Значит, спортомзанималась? Художественной гимнастикой?

— Как вы догадались?

— А чем еще можно заниматься с твоей внешностью? Кстати,выглядишь класс. А я как забросил спорт… — В этом месте Турок уставился на своеобъемистое брюхо, поморщился и перевел взгляд на мою физиономию. Я попыталасьбессловесно выразить свое восхищение его внешностью, в том числе и брюхом, иопять вздохнула. — А у тебя как со спортом? — спросил он.

— На тренерской.

— Платят копейки?

— Мне хватает.

— А где трудишься?

— В спортшколе, — помедлив немного и не рискнувсоврать, ответила я.

— Стоп, — выпучил глаза Турок, точно сел на гвоздьили подавился. — Дарья Агафонова? Это ты маньяка поймала? — Яскривилась, едва не рухнув со стула. — Господи, как же я тебя сразу неузнал, — развеселился Турок. — Ты ж в институте с моим дружкомгуляла, с Пашкой Завьяловым, он все уши мне прожужжал, влюбился как… В общем,влюбился.

— И не гуляла я с ним вовсе, — обиделась я. —Так, пару раз на дискотеку сходили…

Пашка Завьялов не давал мне покоя три года кряду, потом его,к моему величайшему удовлетворению, из института отчислили, а потом и вовсепосадили.

— Он скоро выйдет, — сообщил Турок, точно сделалмне подарок, а я вторично скривилась: вот уж радость так радость… тьфу,пропасть, только Пашки мне и не хватает. — Слушай, давай выпьем по такомуповоду? — обрадовался Турок.

— По какому? — насторожилась я.

— Ну, за встречу… есть что вспомнить, и вообще…

— Давайте, — подумав, кивнула я, хотя пить сТурком вовсе не входило в мои планы, однако дружбу надо укреплять, а лучшевсего она укрепляется при помощи бутылки. Я сунулась в холодильник, извлеклабутылку водки, оставшуюся после проводов хозяев квартиры в Германию, и собралакое-какую закуску.

— Давай, — поднимая первую стопку, сказалТурок. — За спорт. И за нас.

— За нас, — кивнула я и выпила. От водки менявсегда с души воротило, но если я сама себе дала задание подружиться с Турком,надо было его выполнять, и нечего нос воротить.

— Ты чего мне «выкаешъ»? — удивился Турок, когда ягостеприимно предложила: «Вы закусывайте, пожалуйста, закусывайте». — Своиведь люди…

— Да я так, по привычке, в школе все другдругана"вы"…

— Так это в школе…

Бутылку Турок угомонил за полчаса и сходил в свою квартируза второй, она тоже не замедлила скончаться, и мы отправились к Турку затретьей, он осел в кресле и заявил:

— Пошарь чего-нибудь на кухне…

Я пошарила, и мы устроились в его гостиной, я решила, чтопереход в мою квартиру Турок может не выдержать, но дала маху насчет еговозможностей, К двенадцати, вспомнив всех общих знакомых, школьные годы,спортлагерь и моего проклятущего маньяка, Турок подхватил телефонную трубку ипринялся названивать.

— Сашок, — орал он так, точно не надеялся нателефонный кабель, а только на свою луженую глотку, — ты Дарью Агафоновупомнишь?! Гимнастикой занималась? Она еще маньяка поймала? Короче, так: беритачку, кати ко мне, мы тут молодость вспоминаем.

Ближе к часу ночи стали прибывать люди, а я кинулась в кухнюс намерением приготовить закуску. Это было последнее отчетливое воспоминание отой вечеринке. К чести спортсменов нашего города, далеко не все явились на зовТурка. Многие советовали ему проспаться, кое-кто намекал на семью и позднеевремя, а некоторые, просто обозвав придурком, вешали трубку. Зато когда вквартире появились первые гости, я была потрясена: как много среди них знакомыхлиц. Мы опять вспоминали школу, лагерь, пили за спорт, самих себя, всех вместеи каждого в отдельности, потом поехали куда-то, забравшись вдесятером в однумашину, купались под луной, пили на брудершафт, были остановлены бдительныммилицейским патрулем и пили с ним опять-таки за российский спорт, сборную пофутболу и День милиции. В общем, ночка выдалась на редкость богатой событиями,я наябедничала на соседа снизу и на его дурацкую стену. Турок, склонив головумне на грудь, поведал о своей последней попытке жениться, о самой попытке,впрочем, я мало что узнала, зато определение невесты, данное Турком, прочноосело в моем мозгу: «Ведь дура, ну форменная дура», — твердил он и толькочто не плакал. Кончился весь этот пьяный бред совершенно неожиданно:

— Выпьем, Дарья, — сказал Турок, я выпила иотключилась.

Пробуждение было не из приятных — я разлепила глаза ипопробовала их на чем-нибудь сфокусировать: безрезультатно. Потолок надо мнойплавно покачивался, а люстры кружились в каком-то совершенно ненормальномколичестве. Ко всему прочему, рядом кто-то громко стонал. Я застонала в ответ,таким образом пытаясь выразить свое сочувствие, а также намекнуть, что ждать отменя помощи довольно глупо.

— Дарья, — по голосу я сообразила, что этоТурок, — принеси минералки, в холодильнике.

— Я не могу, — ответила я.

— Попробуй…

— Нечего пробовать, не могу, и все.

— У тебя же сила воли…