особенно по сравнению с предыдущими годами, омрачёнными и бытовой неустроенностью, и к тому же хроническими проблемами в материальном плане, сложившимися на закатном этапе советской власти с неудержимо пустеющими магазинными полками. А тут оказался удивительно сказочный уголок на общем фоне углубляющегося, не побоюсь этого слова, настоящего обнищания, по крайней мере, в соседних районах, в которых нам до этого приходилось раньше жить. Да и в последующие годы, к слову, тоже не очень сладко пришлось: талоны на продукты, курево чуть ли не поштучно на каждого работающего, вино-водку, давки в очередях и т. д. А тут какая-то, ей Богу, фантастическая резервация, иначе и не скажешь. Правда, после нашего отъезда из этого района совсем почти очень скоро и там ситуация в корне изменилась в худшую сторону. А вот для нас прожитые там годы оказались просто настоящим подарком судьбы.

Да и я лично, можно сказать, попал здесь в родную стихию, сродни с той, что выпала на мою долю в раннем детстве. Здесь я увлёкся зимней подлёдной рыбалкой и осенней охотой на перелётных уток. Подружился с рыбаками соседнего рыбокомбината, несколько раз ходил с ними на зимний промысел в акватории залива Петра Великого. Конечно, постоянно писал о их нелёгком рыбацком труде и в своей газете «Приморец», и в краевой газете «Красное знамя», с которой не прекращал сотрудничать. И у нас на балконе практически всегда висела вяленая корюшка и камбала, а на столе нередко бывали свежесваренные мною крабы или заливное из краснопёрки. И если корюшку и краснопёрку я ловил сам на льду Славянского залива или многочисленных лиманов в конце пляжа на Маньчжурке, то свежих и ещё живых крабов и недавно выловленную камбалу привозили из рыбокомбината прямо на дом мешками-ящиками, не требуя никакой платы за эти дары. Такое роскошество помнится мне только в детстве, когда мой отец рыбачил на Камчатке. А тут, честно скажу без ложной скромности, я воспринимал эти дары как должное, как своеобразную и вполне искреннюю благодарность за мой журналистский труд: ведь я никогда у рыбаков не просил этих даров, никогда не обещал им, что напишу о их работе в том числе и в краевые газеты. Мне просто нравилось писать о рыбаках, потому что с самого детства до зрелого возраста в моей памяти сохранилось романтическое восприятие морского рыбацкого труда: это, пожалуй, были самые первые в моей жизни яркие впечатления, поэтому и оставшиеся в памяти навсегда как путеводная нить по всей жизни.

Примерно года через два этот район сделал нам ещё один приятный сюрприз: из первой двухкомнатной мы переехали в 4-комнатную квартиру. Была она в этом же доме, но в последнем, торцовом подъезде и на четвёртом этаже. Теперь и у наших ребят появились собственные отдельные комнатки. В одном, правда, не повезло: на одной с нами лестничной площадке была и квартира одной из учительниц нашего хулиганистого Андрея. Звали её, кажется, Людмила Александровна Баздырева, и она теперь чуть ли не каждый день красочно оповещала нас о всех его очередных проделках на уроках и переменках и настойчиво требовала принять к нему надлежащие меры. В конце концов мы уже настолько привыкли к её очередным «китайским предупреждениям», что совсем перестали обращать на них внимание, а только кивали головами в знак согласия и обещали привычно эти меры принять, тут же забывая об этом. Однако, стоит отдать должное, Андрей был далеко не самым плохим из учеников: почти по всем предметам у него были «пятёрки», но особенно хорошо ему давалась математика, что для известнейшей в Славянке учительницы-математички Раисы Алексеевны Березовской, конечно же, было очень даже приятно. В конце концов, когда он получил аттестат зрелости, она убедила его поступать в университет на математический факультет. Мы как-то не совсем уверенно согласились с этим предложением, теряясь в догадках, как ему всё это в жизни пригодится. Были мы тогда с Ириной Васильевной, видно, просто практиками приземлёнными, хотя она и я – сами оба с математикой всегда дружны были на школьной скамье, но воспринимали эту науку, пожалуй, лишь как прикладную по жизни. Ну а Андрей поступил всё же в ДВГУ, проучился год и тоже понял, что не туда попал, что неверную стезю предсказала ему его классная руководительница. И ушёл из университета. А мы и не расстроились даже – сомнения наши оказались не совсем уж случайными.

Забегая вперёд, скажу, что, вернувшись домой, он снова пошёл работать в бригаду своего рабочего наставника Кузьмы Сергеевича Лакизы, а осенью ребята – слесаря-дизелисты с почётом проводили его в армию. И эта работа в бригаде, в чём я твёрдо убеждён и сейчас, в конечном итоге и помогла моёму сыну выбрать свою настоящую профессию. Так, если раньше на все мои предложения поступить на факультет журналистики он сразу ощетинивался: мол, что я – тронутый, буду всю жизнь не только днями, но и ночами напролёт сидеть за машинкой, как вот ты сам? А на последнем году службы получаю от него письмо, в котором он уже доложил о своём окончательном решении после демобилизации непременно поступать, заявив, что махать всю жизнь «кувалдометром» (так слесаря его бригады называли с ехидцей те банальные увесистые кувалды, которыми им приходилось во время ремонта судовых дизелей забивать метровые в диаметре поршни в цилиндры) – это не его жизненная программа.

Так и сделал: поступил в университет, а на последних курсах его уже взяли по совместительству с продолжавшейся учёбой в отдел промышленности краевой газеты «Красное знамя», где в то время работал отличный молодой журналист Арбатский Михаил Леонардович (к великому сожалению, рано ушедший из жизни после тяжёлой болезни). Через некоторое время я позвонил ему (тогда я уже работал на севере Приморья): «Миша, как там мой оболтус?» На что он тут же рассыпался в комплиментах и сказал, что парень на верном пути. Я уже читал первые публикации Андрея в этой газете и сам убедился, что были они очень даже неплохие. Но всё же попросил Михаила Леонардовича взять над моим сыном шефство. Он пообещал взять его под своё крыло и, я уверен, сдержал данное слово – очень был порядочным этот человек.

А ещё я тогда мысленно ещё раз поблагодарил свою супругу Ирину Васильевну: вольно или невольно, однако и она помогла Андрею выбрать профессию журналиста. Вот как это случилось: когда Андрея призвали в армию, она вместе с ним и другими новобранцами из района поехала на пароме во Владивосток и там, на Второй речке, на распределительном пункте всё время не отходила от него ни на шаг