А пограничники заставы у легендарного озера Хасан проводили нас на знаменитую сопку Заозёрную, за которую летом 1937 года здесь шли жестокие бои с японо-маньчжурскими войсками. По южной кромке озера вдоль границы протянулась гряда сопок, покрытых мелким кустарником. Самой высокой из этих сопок была как раз она – Заозёрная. Склон её с нашей стороны оказался каменистым и очень крутым – градусов под 60–75, и уму непостижимо, как нашим ребятам здесь приходилось штурмом брать эту высоту под кинжальным огнём вражеских пулемётов. Нам, например, и налегке непросто удалось подняться по каменистой тропе на эту верхотуру. Но мы всё же поднялись на самый верх, цепляясь кое-как за мелкие кустики. Граница проходит там по самому гребню этой гряды сопок, а склон сопки Заозёрной с китайской стороны оказался совсем почти пологим. Внизу мы увидели китайскую деревушку на берегу реки Туманган и рисовые поля, именно тут и сходились границы трёх сопредельных государств. На самой вершине Заозёрной сопки стоял небольшой домик с толстыми бетонными стенами и смотровой площадкой с южной стороны. Пограничники рассказали, что где-то в 50-х вроде бы годах здесь побывал Константин Симонов, и по его инициативе и на его средства был построен этот похожий на дот домик: предполагалось, что в нём будет небольшой музей, посвящённый памятным событиям на озере Хасан. Но этого не случилось, наверное потому именно, что только малые единицы любопытных туристов, похожих скорее на таких, как мы с Анатолием, в эти заповедные места попадают лишь раз в несколько лет. И в маленькой комнатке этого бетонного сооружения, кроме мусора и пыли, никаких музейных экспонатов не оказалось.

Полюбился мне этот район, одним словом. Нередко я и отпуск свой проводил здесь, никуда не уезжая в другие места. Уйдёшь с палаткой в укромное место вдали от людей, и нет отдыха лучше: днём загораешь, а ночью у костра под яркими звёздами нет чая вкуснее, её-богу. Как-то раз разбил палатку в самом дальнем углу пляжа на Маньчжурке, недалеко от устья речки Пойма. Утром меня разбудили пограничники, потребовали документы предъявить, мол, нельзя на берегу моря палатку ставить и ночевать в ней – граница, однако, не положено. А у меня из документов только удостоверение редактора. Посмотрели они мою красную книжечку, в которой было указано, что имя рек является ещё и членом бюро райкома партии, вернули её, отдали честь и удалились. Больше они меня и не тревожили. А потом приехал на машине председатель поселкового Совета Земнухов с другом, подсели к моему костерку, покурили, поговорили. Сказали, что здесь, перед устьем реки, стоит их сетка на симу. Попросили присматривать за ней, а если что попадёт, то и уху я могу сварить. В субботу приходят меня навестить мои ребята – Илька с Алёнкой и Андрюшкой, а у меня в котелке уже уха готова и икра лососёвая малосольная. На каком курортном пляже будет тебе такое? Красотища! Однажды вообще забрался в самую глухомань – чуть ли не к истокам этой же речки, которая течёт от самой границы. Сопки, тайга глухая. На галечном островке поставил палатку, рядом с перекатом забросил свою сетку. Лежу в палатке, книжку читаю. Слышу – цокот по гальке: два пограничника на конях подъехали, документы попросили. Я им всё то же удостоверение показал. Откозыряли, посоветовали быть поосторожнее, мол, граница совсем рядом. И уехали, больше я их и не видел. Мелочь вроде бы, а приятно всё-таки. Хорошая была красная книжечка!

А по осени – утиная охота. С середины августа каждую субботу-воскресенье подъём в три ночи, рюкзак на плечи, ружьё, патронташ и – вперёд по пляжу Маньчжурки, перейти в темноте речку вброд, потом через лесок по перешейку полуострова Клерка, чтобы за несколько минут перед самой зорькой оказаться в камышах Рязановского озера, да ещё надо успеть «седалище» устроить с хорошим обзором и резиновых уток-приманок недалеко на водной глади раскидать. И вот только зорька на востоке прорезалась, тут же с подсадными «утками» рядом тяжело плюхнулась пара шилохвостей или чирков, а то и кряква с селезнем. Тут уж не зевай! Один раз я взял на охоту и Андрея. Успели к вечерней зорьке, поставили палатку в камышах на маленьком сыром островке, сделав толстую палатку из камыша, вскипятили на костерке чай. Заночевали в камышах до утренней зорьки. Не помню, добыли мы тогда что-нибудь из дичи или нет, но Андрей пострелял впервые из ружья и вдоволь…

Близость и доступность краевого центра – города Владивосток, в свою очередь, в немалой степени позволили мне здесь также заметно расширить собственный кругозор и обогатить информационный арсенал. Меня по-прежнему интересовала история русского Дальнего Востока, а здесь для этого были самые благоприятные условия. Очень быстро я наладил связи с краевым архивом и при любым удобном случае стал посещать его: красная книжечка редактора газеты и здесь зажигала для меня зелёный свет. Главное внимание я уделял, конечно же, прессе Владивостока конца XIX века и начала XX – вплоть до 30-х годов. Было очень интересно листать подшивки пожелтевших старых газет и узнавать, как и чем жили здесь люди в то далёкое время. Признаюсь, меня с первого знакомства с этими газетами поразило обилие на газетной площади самых удивительных объявлений, рекламы и, кстати, уголовной хроники, причём до самых 30-х годов. И только с начала 30-х газеты резко изменили свой тематический и оформительский облик, характерный для всего последующего советского периода российской жизни. Но не это было главное: кроме прочей довольно интересной информации из прошлой дальневосточной истории, практически отсутствующей в советской печати в те годы, особую ценность представляла та особая атмосфера, в которой жили, трудились, сражались люди нашей дальневосточной окраины того давнего периода. Вполне ожидаемым следствием моих многократных посещений краевого архива явился написанный мною исторический очерк, посвящённый именно Хасанскому району, в который, уж так случилось, самым искренним образом влюбилась вся наша в то время ещё маленькая семья. Он был опубликован в двух номерах газеты «Приморец» 28 мая и 4 июня 1977 года. Вот он:

60 лет Октября: страницы истории района

Время. События. Люди

22 мая 1977 года, юбилейного года Великого Октября, славянцы стали свидетелями немаловажного события в жизни района: к производственным причальным стенкам нашего судоремонтного завода был поставлен крупнейший на Дальнем Востоке плавучий док – док тридцатитысячник, построенный на судоверфях социалистической Югославии и проведённый через три океана мощным ледоколом «Адмирал Макаров» в сопровождении других буксирных и вспомогательных судов. В этот день закончился грандиозный в мировой практике эксперимент,