еще расти и расти. Я оделась и прибралась, уничтожая малейшие улики. Марийку перенесла на кровать и накрыла одеялом, чтобы не смущала народ обнаженными прелестями. Сама же уселась за стол и потянула за ниточку, связь с которой у паучихи была особенно прочной. И минуты не прошло, как примчался запыханный мужичок. Распахнув двери, он замер на пороге, почтительно склонив голову. Я молча ожидала, что будет дальше. Хозяин таверны еще не понял, что власть сменилась.

– Госпожа, вы звали… – осмелился подать голос и осмотреться, – госпожа? – вытаращился с ошалелым видом, – а… как же это? Глазам не верю! Разве Мария Германовна больше не…

– Мария Германовна больше не имеет власти, – подтвердила то, во что мужчина боялся поверить.

Я остро ощутила, какой невольной радостью вспыхнул человек, но быстро задавил в себе это чувство и с опаской посмотрел на меня.

– Значит, вы теперь будете тут управлять? Как величать вас, госпожа? – согнулся пополам, дрожа от страха, потом и вовсе упал на колени, – пощадите! Я же не знал! Не губите, умоляю. У меня детки малые. Я же только приказы исполнял и ничего сверх того не делал.

– Как зовут? – поморщилась, когда накрыло эмоциями подневольного человека.

Мерзость полная. Гадина, видимо, наслаждалась чужими унижениями и страданиями.

– Мих-хеем кличут, – мужик аж заикаться начал, увидев выражение лица, – Михаил Аникеевич Козарь, – добавил шепотом.

– Вот что, Михаил Аникеевич, – поманила пальцем, чтобы подошел поближе, а сама захлопнула дверь воздушным щупом, – времени нет разбираться. Рассказывай коротко и по существу, чем занимаетесь и кто есть кто в банде?

Сообразительный дядька попался, сразу понял, что требуется. Выдал полный список тех, кто рвение на службе у Марийки проявлял. Недавно эта паучиха в Кречетове появилась. Приглянулась ей таверна Михея удачным расположением. Закабалила хозяина с семейством и заставила служить себе. Прихвостни позже появились, и житья от них не стало. Еще Марийка держала при себе служанку-магичку. Из хозяйских комнат, что сразу заняла девушка, та не выходила и ни с кем не разговаривала. О господине Михей слышал, но ни разу не видел и не встречался. В «Гнутой подкове» собирали сведения, кто по старому тракту ехать собирался, какое количество охраны берет, что за товар везет. Если появлялись одинокие постояльцы, то с ними беседовала Марийка, после чего люди исчезали. К магам присматривались издалека и старались не связываться.

– И давно трактир держишь? – показалось странным, что разбойники раньше это место не облюбовали для грязных делишек.

– Семь лет как выкупил, – мужчина вздохнул. – Кто же знал, что так обернется?

– Слуги не исчезали недавно? Родственники?

– Было дело, – хозяин почесал макушку, – как раз перед тем, как паучиха объявилась, свояк пропал. Мы уже и городничему сообщали, по больницам и кабакам искали – бестолку. Грешно, но я порадовался, что теперь долю выкупать не придется. Вместе с ним хозяйствовали, а он вечно забулдыг привечал.

Вот и объяснение нашлось, почему прежде тут никто из банды не появлялся. Раз уж сам хозяин сливал информацию разбойникам.

– Михей, а не припомнишь, года три-четыре назад останавливалась ли в таверне молодая дворянка в интересном положении? Карета без гербов, беременность на последнем сроке, – не знаю, почему вдруг пришло в голову спросить.

«Гнутая подкова» и впрямь расположена удачно. До городских ворот рукой подать, а близость жандармского участка делала улицу относительно безопасной. Это еще не средний город, где селились зажиточные горожане, а бедняцкие трущобы, потому цены умеренные. В квартале по соседству начинались торговые ряды, тянущиеся до самого центра, а на противоположной стороне улицы работала почтовая станция.

– Как не припомнить, помню! Жинка еще детские вещи собирала. Отговаривали бедняжку на таком сроке в дальнюю дорогу пускаться, не послушала. Показалось, бежала она от кого-то, торопилась. Ночь переночевала, а поутру уехала. Мы еще переживали, добралась ли благополучно или же беда приключилась. Тати на дорогах шалят, а у той охраны десяток, кучер и служанка.

– Не зря переживали, – от волнения во рту пересохло и как назло попить ничего нет, – не доехала она. По дороге на карету напали, у бедняжки роды начались и… в общем, не выжила. Твой свояк и навел банду! Это он передавал информацию разбойникам, кто по старому тракту едет. А сгинул потому, что логово татей пару месяцев назад уничтожили.

– А ведь и верно! – ахнул мужик. – Слышал, какой-то барон сумел отбиться и порешил тварей. Но неужто Сидор замешан? – погрузился в воспоминания и, судя по отголоскам эмоций, нашел подтверждения этому. – Как же я раньше не замечал? А девочку эту как жалко! – уронил голову в ладони. – И ведь видел, какими глазами на нее Сидор смотрел, что кот на сметану облизывался. Охочий до женского полу был, но эта явно ж не ровня.

– Как ее звали? Что она говорила? Куда направлялась? Рассказывай, что знаешь!

– Да разве ж она представилась? Служанка у них заправляла, да старший из охраны. Так совпало, что жена с Матвейкой в зал спустилась, раскапризничался он. Женщины на младенчиков завсегда бурно реагируют, вот и госпожа подошла. Ручку на животик положила, так он и затих сразу. Служанка – грымза сухая заворчала – заскрипела, увела девушку в комнату. Сам не видел, но жинка говорит, от ладони будто свечение золотое шло. Молодая госпожа магичкой оказалась, подлечила сынишку. Он после коликами мучиться перестал, ночью спал спокойно.

– В общем, так, – время поджимало, – писать умеешь? Отлично! Иди к семье, пусть собирают вещи, только необходимое, а ты садись и пиши, что помнишь. В подробностях расскажи о девушке и ее окружении, вплоть до цвета белья у служанки. И отдельно обо всем, что заставляла делать Марийка. Составь список постояльцев, кто попался на заметку разбойникам. Не забудь указать, с кем свояк общался, кто из товарищей сюда заглядывал, кто перестал приходить, но еще живет в Кречетове. Задание понятно?

– Понятно, госпожа, а… – замялся, – с нами-то теперь, что будет?

– Много ты зла причинил людям, Михей, – строго посмотрела на мужика, и он съежился, будто ростом еще ниже стал, – такие дела проворачивались под носом, а ты ничего не заподозрил? Не верю! Думаю, предпочел не замечать очевидного. Беды, что с тобой и семьей случились – заслуженная кара. Просишь деток пожалеть? А знаешь, сколько невинных душ тати загубили? Семьями убивали. Пожалели хоть кого-нибудь? Тебе повезло, я не уподоблюсь кровожадным тварям, однако и без наказания не оставлю. Исполняй приказ! Меня интересует та девушка. Любая мелочь, которая позволит ее опознать.

Вместе с Михеем наведалась в комнату, где ютилась семья. Девочка лет шести сидела на куче тряпья и прижимала к себе трехлетнего малыша.