На глаза ее опять навернулись слезы, дымчато-серые радужки заблестели. Брэнна сдержалась, сглотнула слезу.

— Он был очень плох, по-настоящему плох. Даже не знаю, чем бы все закончилось, если бы ты не сделал для него то, что сделал.

— Я же его люблю!

— Я знаю. — Брэнна вгляделась в заживающие на глазах ладони Фина и помолчала. Потом взяла его руки и поднесла к губам. — Я это знаю, — повторила она и юркнула в туалет.

Как бы глубоко и искренне он ни любил Коннора, это было лишь жалкое подобие его чувств к Брэнне, признался себе Фин и с этой мыслью вернулся в кухню и стал смотреть, как друзья готовятся к первой совместной трапезе в его доме.

— Что же ты нас не позвал? — упрекнула Коннора Брэнна, когда все расселись за столом, чтобы поесть и выслушать рассказ о схватке.

— Я звал. Пытался, по крайней мере. В этих тенях и тумане было что-то новое, не такое, как всегда. Как будто… как будто меня заперли в какой-то ящик, накрепко, и все вокруг исчезло, даже небо. Не знаю, как меня Ройбирд-то услышал — разве что он и сам был, так сказать, внутри этого ящика. Как бы то ни было, он ко мне пробился. На шее у Кэвона, как всегда, висел камень, он пульсировал в ритме сердца, а когда я призвал стихии, забился чаще.

— В унисон с его состоянием? — удивился Фин. — Отражая его возбуждение, злость и страх?

— Насчет страха я не уверен, он меня ни в грош не ставит.

— Чушь собачья! — Мира ткнула вилкой в кусок моркови. — Это он тебе мозги сбивал набекрень, чтобы твою самооценку понизить.

— Мира права, — поддержал ее Бойл. — Он просто хотел вывести тебя из равновесия. Ослабить твою оборону. Вполне обычная тактика в драке.

— Да видела я тебя как-то в драке! — Айона улыбнулась при воспоминании. — Не больно-то ты с противником разговаривал!

— Это потому, что я дрался с идиотом. А когда считаешь оппонента опытным бойцом или даже сильнее себя, сбивание мозгов набекрень, как выражается наша Мира, бывает очень даже кстати.

— В любом случае, что думает обо мне этот мерзавец, меня нисколько не волнует, — убежденно заявил Коннор, уминая картошку. — А вот удар молнии, надо признать, здорово меня шарахнул.

— Кэвон не пошел в атаку, потому что на тебе был амулет, а это хорошая защита, — рассуждала Брэнна. — И еще потому, что ему не смерть твоя нужна, а то, чем ты обладаешь. Он попытался подорвать твою веру в себя, испортить наши с тобой отношения, твои отношения с Фином.

— И по всем статьям просчитался. И вот еще что. Когда я нанес ему удар, его камень вспыхнул ярче, но потом у меня мелькнуло ощущение, будто что-то вспыхнуло. Не тот огонь, что меня потом ожог, а что-то мимолетное. И после этого камень потускнел, причем существенно. Потом я ударил снова, и Кэвон исчез, а вместе с ним и тени.

— Он изрядно поистратил на тебя сил. — Брэнна провела рукой по его руке. — Отсечь тебя от всего вокруг, затем ранить, наконец, покрасоваться перед тобой — все это не далось ему даром.

— Если бы только получилось до вас докричаться… Если бы мы все там были…

— Не уверена, — задумчиво произнесла Брэнна.

— Мы твердо знаем, что он не собирался так рисковать, — вступил в разговор Фин. — Он еще не готов снова принять бой от нас всех. Ну то есть кишка у него тонка. А это уже победа!

— Но я вам скажу, слабым он не был. Я чувствовал, как из него сила бьет ключом. Черная сила. И жажда умножить ее еще больше. Я не видел, чтобы он бил, я готов поклясться, что он до меня даже не дотронулся — и тем не менее я получил ожог.

— Ни куртка, ни рубашка у тебя не опалены. Но рукав дымился. — Бойл сделал винтообразное движение вилкой. — Рубашка пропускала дым от твоей горящей руки. Однако же сейчас она на тебе — и никакого следа.

— И прекрасно, потому что это моя любимая рубашка.

— И он оставался в облике человека, — добавила Мира. — Решил не тратить силы на перевоплощение? Все силы, что у него оставались, потребовались, чтобы причинить максимальный вред Коннору. Если бы Фин до прибытия Брэнны не удержал ожог от распространения, все ведь было бы намного хуже, так?

— Намного хуже! — подтвердила Брэнна.

— А это значит, что ослабла бы ваша совокупная энергия. Сила вас троих. Он вас всю жизнь тем или иным образом изучает, и, уж конечно, он знал, что Брэнна примчится и использует все свои возможности, чтобы залечить Коннору рану. И что Айона тоже приложит свою силу. Но если бы рана оказалась серьезнее — как он рассчитывал, — то Коннор на пару дней выбыл бы из строя, а значит, вы трое оказались бы обескровлены. Этого он и добивался, ради этой цели пошел на риск. Но он не учел Фина, — высказала свои соображения Мира.

— Я уже был совсем рядом, — заметил Коннор. — Мог бы додуматься, что я сюда примчусь.

Брэнна нетерпеливо мотнула головой.

— Погодите… Он наблюдал за тобой. Изучал тебя. Но Фина он не понимает совершенно. То есть совсем. Его сбивает с толку тот факт, что они одной крови. Ведь что получилось? Что меня вызовут и я примчусь — это да, ему было ясно, но что Фин примет на себя боль и риск, чтобы остановить расползание ожога?.. Этого он не ожидал! Он тебя совсем не знает, — повернулась она к Фину. — И никогда тебя не поймет. И весьма вероятно, это его и погубит.

— Ему неведомо самое понятие «семья», а соответственно он ее и в грош не ставит. А семью одолеть ему не по зубам! — сыто возгласил Коннор, убежденно накладывая себе еще картошки.

После еды и уборки Коннор повез Брэнну домой. Мира поехала с ними.

— Останешься? — спросил он.

— Нет. Если только я тебе не нужна, — добавила она, обращаясь к Брэнне. — Помнится, какие-то были планы на вечер?

— Поезжай и выспись в своей постели. Свои планы на вечер мы осуществим в другой раз. И свадебные дела обсудим. Коннор тебя домой отвезет.

— Я пришла пешком с работы, машина стоит у конюшен. Можешь меня там высадить. — Мира перегнулась к Коннору из-за плеча Брэнны.

— Я тебя отвезу. Поздно уже, а вечер выдался не из легких. Мягко выражаясь.

— Да уж…

Он довез Брэнну, дождался, пока она войдет в дом, хотя было сомнительно, чтобы Кэвон еще на что-то был сегодня способен.

— Ей захочется провести вечер с тобой наедине, — тихо произнесла Мира.

— Ты у нас никогда лишней не бываешь.

— Да, но сегодня ей никто больше не нужен. Никогда не видела ее охваченной таким ужасом. Представь: стоим все на кухне, сестрица твоя как раз достает из духовки курицу, мы над чем-то хохочем — даже не вспомню теперь, над чем. И вдруг она становится белее смерти. Это ее призвал Фин, хотя в каких выражениях — мне неизвестно.

Мира помолчала, взяла себя в руки.

— Но она только выкрикнула: «Коннор ранен, он у Фина!» И схватила меня за руку. Айона — за другую. И я полетела. Сколько мы летели, не скажу, может, один миг, а может, час. Сколько лет вас с Брэнной знаю, но такого и вообразить не могла. Очнулась, когда мы уже были на кухне у Фина: ты на полу, еще белее, чем твоя сестра… — Мира помолчала. — И я подумала, ты умер.