— Холод чувствуешь? Чувствуешь? — повернулась она к Фину.

— Чувствую.

— Холодная и ясная — это сила исцеления. Она заливает огонь, уносит все черное.

Когда Коннора забила дрожь и он застонал, Мира села на пол и положила голову раненого себе на колени.

— Тшш, тшш… — Очень легко и нежно она гладила его волосы, его лицо. — Тшш… Мы с тобой. Сейчас, сейчас полегчает.

Коннор обливался потом — и Фин вместе с ним.

Брэнна вобрала в себя часть жара и боли, и дыхание ее стало поверхностным.

— Держу, — сквозь зубы процедил Фин.

— Теперь ты не один. Целительство — болезненная штука, такова его цена. Смотри на меня, пусть боль перейдет ко мне. Пусть боль уйдет из того, что нам дорог, уйдет медленно, принеся прохладу. Пусть выходит из него, входит в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня. Из него, в тебя, в меня…

Она его почти загипнотизировала. Ее лицо, ее глаза, ее голос завораживали. И постепенно боль утихала, обожженную кожу заливала приятная прохлада.

— Из него, — раскачиваясь, монотонно повторяла Брэнна, — в тебя, в меня… И прочь… Прочь!

— Посмотри-ка на меня! — приказал теперь Фин, почувствовав, как ее руки задрожали. — Мы почти все сделали. Бойл, у меня в мастерской коричневый аптечный флакон с зеленой пробкой. За верстаком на верхней полке.

Очень бережно он отнял руки от раны, чтобы осмотреть ее. Ожог, красный, до мяса, теперь был не больше женского кулака.

— Жар спал, — проговорила Мира, все гладя и гладя Коннора по голове. — Он весь липкий, но уже не такой горячий и дышит ровнее.

— Черноты под ожогом нет, значит, и яда тоже. — Айона повернулась к Брэнне и Фину за подтверждением.

— Все верно. Теперь это просто сильный ожог. Я закончу. — Брэнна наложила руки на больное место и вздохнула. — Просто ожог. И заживает хорошо.

С пузырьком в руке ворвался Бойл:

— Это?

— Оно самое. — Фин взял лекарство, отвинтил крышку и дал Брэнне понюхать.

— Да-да, то, что надо. Отлично! — кивнула Брэнна и подставила ладони, чтобы Фин полил их бальзамом.

— Ну вот, все хорошо, мой милый! — Она мягкими нежными движениями принялась втирать бальзам Коннору в воспаленную кожу. Ожог на глазах уменьшался в размере.

Брэнна все втирала лекарство и ласково ворковала над братом, когда тот вдруг открыл глаза. И увидел над собой бледное лицо Миры и глаза, полные слез.

— Что такое? Что это я на полу? Я еще не пил! — Он протянул руку и смахнул со щеки Миры слезу. — Не плачь, дорогая. — Он попробовал привстать, но его резко повело вбок. — Что я вижу? Вся компания сидит у Фина на полу. Если собрались играть в бутылочку, чур, опустошу ее я.

— На, попей. — Бойл протянул бутылку приятелю.

Жадно, как верблюд в пустыне, Коннор влил в себя воду и вернул пустую емкость.

— Мне бы чего покрепче! Ах да, рука… — вдруг вспомнил он. — У меня же рука была обожжена. Теперь вроде все в порядке.

И, увидев выражение Брэнны, он распахнул объятия.

— Это ты меня вылечила!

— Ты меня до смерти напугал! — Она крепко обняла его и держала так, пока не убедилась, что все действительно в порядке. — Так что с тобой произошло?

— Расскажу, только… Спасибо! — Коннор выхватил у Бойла стакан и выпил залпом. Поморщился. — Господи… Брэнди! А в этом доме виски для человека не найдется?

— Брэнди при обмороке — самое то, — назидательно произнес Бойл.

— Я в обморок не падал! — оскорбился Коннор. — Я отключился из-за ран, а это разные вещи. Я бы все же предпочел виски.

— Я принесу. — Мира поднялась, Айона нагнулась и чмокнула Коннора в щеку.

— Ну вот, хоть порозовел чуть-чуть. Ты был такой бледный! И горячий. Пожалуйста, больше так не делай!

— Могу только обещать, что постараюсь впредь избегать подобного инцидента.

— Так в чем он состоял, твой инцидент? — накинулась на него Брэнна.

— Расскажу, все расскажу, но сначала мне надо поесть. Умираю с голоду! Того и гляди грохнусь, а мне не хотелось бы, чтобы меня опять в обмороке обвинили. Но голова у меня кружится, честное слово.

— Есть свинина, но она сырая, — начал Фин.

— Да ты что, даже ничего на ужин не приготовил? — Брэнна вскочила на ноги.

— Я рассчитывал на Бойла, а тут как раз Коннор… Дальше уже не до ужина было.

— Свинину не приготовишь по мановению руки.

Фин криво улыбнулся.

— У тебя бы вышло.

— Ладно, забудь это несчастное мясо и дай какую-нибудь посудину. Блюдо побольше.

— Там вроде есть что-то в этом духе… — Фин махнул в сторону примыкающей к кухне просторной обеденной зоны, где стояли массивные буфеты и горки с посудой.

Брэнна подскочила к шкафам и принялась выдвигать ящики. И быстро обнаружила большое блюдо белликского фарфора. Убрав со стола красивую композицию из выращенных в теплице лилий, она водрузила на середину блюдо.

— Так пользоваться магией, конечно, не дело, но я не могу дать родному брату умереть голодной смертью. Тем более что я сегодня уже зажарила курицу с картошкой и морковью. Итак…

Брэнна подняла руки и щелкнула пальцами. И воздух наполнился ароматами жареной курятины с шалфеем.

— Благодарение богам и богиням! — выдохнул Коннор, ринулся к еде и в мгновение ока обглодал куриную ножку.

— Коннор О'Дуайер!

— Умираю есть хочу, — отозвался он с полным ртом, повернувшись к укоризненно подбоченившейся сестре. — Честное слово! А остальные что едят?

— Кто-нибудь, накройте, ради бога, стол! Мне надо умыться. — Она повернулась к Фину. — Где у тебя гостевой туалет?

— Сейчас покажу.

А ведь она у меня впервые, подумалось ему. Наотрез отказывалась переступить порог этого дома. Чтобы это произошло, понадобилось, чтобы жизнь брата оказалась под угрозой.

Он показал ей дверь, аккуратно врезанную в подлестничное пространство.

— Дай-ка на твои руки взгляну. — Брэнна держалась очень прямо. А из кухни уже неслись голоса и веселый, беззаботный смех.

Фин выставил руки тыльной стороной. Брэнна со вздохом нетерпения повернула их ладонями вверх.

Все в волдырях, на пальцах рубцы.

— Бальзам поможет, — отмахнулся он.

— Стой-ка.

Она приложила к его ладоням свои, плотно прижала пальцы.

— Я должна сказать тебе спасибо. Я знаю, тебе никакие «спасибо» не нужны. Я знаю, он твой брат — так же, как и мой. Брат по духу, по сердцу. Но для меня он родной, поэтому я тебе очень благодарна.