Записи Дворкина, найденные в указанном мне Эриком тайнике,сохранились не полностью. Не могло ли быть так, что Эрику они досталисьполностью, а он взял да и изъял из них именно ту часть, где говорилось о мерахпредосторожности в обращении с Камнем Правосудия? И тем самым проклял меня,своего преемника? Нет, это навряд ли. Он ведь не мог предугадать, когда именноя вернусь и каким образом, что битва потечет так, как потекла, и что я на самомделе стану его преемником. Преемником Эрика мог стать любой из его фаворитов, ауж фавориту он такое наследство вряд ли бы оставил. Нет, решил я. Либо Эрик самне знал об отрицательных свойствах Камня и записи Дворкина достались ему скупюрами, либо записи попали кому-то в руки раньше, чем я их нашел, и этоткто-то выкрал соответствующие страницы, дабы я пребывал в опасной для жизниуверенности, что все в порядке. Опять-таки это могла сделать рука все того жеврага.

— А защититься от этого свойства Камня можно, незнаешь? — спросил я Фиону.

— Не знаю, — ответила она. — Могу изложить тебе толькосвои косвенные соображения — вдруг пригодятся. Во-первых, отец никогда не носилКамень подолгу. Во-вторых, можно опереться на некоторые из отрывочных замечанийотца, типа: «Когда видишь, что люди обращаются в статуи, ты либо попал не туда,куда собирался, либо угодил в беду». Время от времени я пробовала выпытать уотца какие-нибудь подробности, и у меня сложилось такое впечатление, что первыепризнаки, указывающие на то, что носишь Камень слишком долго, — это какие-тонарушения восприятия, выражающиеся в первую очередь в оценке течения времени.Может быть, у владельца Камня ускоряется общий обмен веществ и возникает такоечувство, будто жизнь в окружающем мире замедляется. Наверное, это тяжко. Вот ивсе, что мне известно. А ты его уже долго носишь?

— Да не очень, — ответил я, проверяя свой ментальныйпульс и пытаясь понять, не замедлилась ли уже жизнь вокруг меня.

Дать определенного ответа на этот вопрос я не мог, хотячувствовал себя не лучшим образом. Правда, мне казалось, что причина моегоневажного самочувствия — драка с Джерардом, но признаваться в этом мне нехотелось никому из членов семейства, даже Фионе, проявляющей поистине чудесадружелюбия. Гордыня? Подозрительность? Да нет, элементарная осторожность, вот ивсе. Ну и, конечно, самое обычное недоверие — я ведь всего несколько часовназад надел Камень. Подожду.

— Ну что ж, — сказала Фиона, — ты, видимо, не простотак нацепил его. Я лишь хотела предупредить тебя, что подолгу носить Каменьопасно, пока не разузнаешь о нем побольше.

— Спасибо, Фи. Я его скоро сниму. Очень благодарен тебеза все, что ты рассказала. Кстати, а что стряслось с Дворкином?

Фиона потерла кончиками пальцев висок.

— С ума сошел, бедняга. Хочется верить, что отецотправил его в какой-нибудь уютный уголок в Тени.

— Ну да, — кивнул я. — Ладно, давай будем думать, чтотак оно и есть. Бедолага.

Джулиан закончил разговор с Ллевеллой, встал, выпрямился,кивнул ей и подошел ко мне.

— Ну, Корвин, сочинил еще какие-нибудь вопросы? —спросил он.

— Такие, какие хотел бы задать прямо сейчас, — нет.

Джулиан улыбнулся:

— И сказать нам больше ничего не хочешь?

— Пока нет.

— И никаких там экспериментов, представлений, ребусов?

— Нет.

— Превосходно. В таком случае я отправляюсь на боковую.Доброй ночи. — Он отвесил поклон Фионе, помахал Бенедикту и Рэндому, по пути кдвери кивнул на прощание Флоре и Дейдре. На пороге обернулся и добавил: — Теперьможете перемывать мне кости. — И вышел.

— Превосходно, — проговорила Фиона. — Этим и займемся.Я думаю, это он.

— Почему? — спросил я.

— Я, с твоего позволения, пройдусь по всему списку —пускай субъективно, пускай интуитивно и поверхностно, все равно. Бенедикт, намой взгляд, вне подозрения. Если бы он так жаждал взойти на престол, он бы ужесвоего добился, причем взял бы его без всяких хитростей, привел бы армию и все.Запасом времени Бенедикт располагал и давно бы мог осуществить успешноенападение на Амбер, даже при отце. Он на такое способен, это всем известно. Чтокасается тебя, то ты совершил массу промахов, которых мог бы избежать, находисьты в полном здравии и владей своими способностями в полной мере. Вот почему яверю в твои истории насчет амнезии и всего такого прочего. Никто добровольно недаст себя ослепить из стратегических расчетов. Джерард сейчас пытается доказатьсвою невиновность. Я думаю, он и с Брандом возится скорее больше поэтому, чемиз желания его спасти и уберечь. Как бы то ни было, очень скоро мы все узнаемили получим новую почву для подозрений. Теперь Рэндом. За ним слишком долго иупорно присматривали, чтобы у него была возможность вытворить хоть что-нибудьиз того, что произошло. Словом, он исключается. Из нас, представительниц слабойполовины семейства, у Флоры недостает ума, у Дейдры кишка тонка, а у Ллевеллынет никаких причин такими пакостями заниматься — она счастлива где угодно,только не здесь. Ну а меня можно винить во всех смертных грехах, кромезлодейства. Остается Джулиан. Способен он на такое? Да. Мечтает воссесть напрестол? Конечно. Были у него время и возможности? Хоть отбавляй. Он тот, коготы ищешь.

— Разве он стал бы убивать Каина? — спросил я. — Ведьони дружили.

Фиона скривилась.

— У Джулиана нет друзей, — сказала она. — Он холоден,как лед, и думает только о себе. Да, в последние годы он, пожалуй, ближе всехбыл с Каином, чем с кем-нибудь еще. Но даже это... даже это могло быть частьюобщего плана. Играть в дружбу так долго, чтобы теперь не заподозрили вубийстве. Я не верю в способность Джулиана к сильным привязанностям, а потомумогу допустить такое.

— Даже не знаю, — проговорил я. — Дружба Джулиана сКаином — из области событий, имевших место в мое отсутствие, и я о ней знаютолько понаслышке. И все-таки то, что Джулиан искал дружбы счеловеком, схожим сним по характеру, — это мне вполне понятно. А схожи они были во многом. Идружба, склонен полагать, у них сложилась настоящая. Поэтому я не верю, чтобыодин мог предать другого, когда двое дружат столько лет. Такое возможно толькотогда, когда один из друзей туп как пробка, а про Каина такого не скажешь. И...Хорошо, вот ты говоришь, что твоя оценка субъективна, интуитивна иповерхностна. В этом я с тобой солидарен. Мне просто противно думать, чтокто-то может быть таким жутким злодеем, чтобы так поступить с единственнымдругом. Вот почему мне кажется, что с твоим перечнем не все гладко.

Фиона вздохнула: