— Давайте спросим Джерарда, — предложил Бенедикт. —Если Бранд будет против и окажется единственным несогласным, виновник будетзнать, что опасаться ему надо будет только одного противника. Между собой оникак-нибудь разберутся.

— Хорошо, — кивнул я после непродолжительного раздумьяи снова вызвал на связь Джерарда, который согласился.

А потом мы все встали и принесли клятву именем Единорога —Джулиан произнес клятву с поправкой, — а еще мы поклялись, что любой из нас,кто нарушит клятву, уйдет в изгнание. Честно говоря, я считал, что от клятвытолку чуть, но семейное единство всегда так греет душу!

После этого все заявили, что намерены провести ночь водворце, очевидно, желая этим доказать, будто не боятся того, что может сказатьочнувшийся к утру Бранд, а в особенности же чтобы продемонстрировать своюрешимость не покидать города даже в том случае, если Бранд ночью умрет. Каждыйпонимал, что подобная верность общему делу не забывается. Я, поскольку большевопросов к родственникам не имел и поскольку никто из присутствующих непорывался назвать себя виновным, вытянулся в кресле и молчал. Компанияразбилась на группы по двое, по трое и принялись болтать. Одной из главных тембыло наведение порядка в семейной портретной галерее в библиотеке, ну и,конечно, никто не выразил жгучего желания взять на себя инициативу в этом деле.Я курил и помалкивал.

Небезынтересную мысль высказала Дейдра, что сам Джерард ипокушался на жизнь Бранда и что остался с ним не потому, что хочет его спасти,а чтобы иметь полную возможность заткнуть Бранду рот окончательно, пока мы тутвсе сидим. И если это так, тогда Бранду уж точно не дотянуть до утра. Умно. Номне не верилось в такое. Остальные на это предположение тоже не купились — покрайней мере никто не вызвался подняться в библиотеку и вышвырнуть оттудаДжерарда.

Скоро ко мне подошла Фиона и уселась рядышком.

— Как я погляжу, твой гардеробчик пополнился красивойвещицей, — сказала сестра, протянула руку и взяла изящными пальчиками КаменьПравосудия. Некоторое время она разглядывала его, потом подняла глаза ипосмотрела на меня. — Ты умеешь заставлять его творить для тебя чудеса?

— Немножко, — ответил я.

— Значит, ты уже знаешь, как его настраивать. Он связанс Образом, верно?

— Да. Эрик меня просветил насчет того, как импользоваться. Перед смертью.

— Ясно.

Фиона отпустила Камень и отвела взгляд к камину.

— А рассказал он тебе, что в обращении с Камнемнеобходима предосторожность? — спросила Фиона, не глядя на меня.

— Нет, — ответил я.

— Интересно, нарочно он это сделал или из-заобстоятельств?

— Ну, видишь ли, у Эрика тогда было важное дело — он умирал,и это в значительной степени сократило беседу.

— Не сомневаюсь. Я о другом. Я пытаюсь понять, что былосильнее: его ненависть к тебе или стремление к престолу. Может быть, он сам незнал, какие принципы лежат в основе действия Камня.

— Ты-то что об этом знаешь?

— А вспомни, как умирал Эрик. Когда это произошло, меняздесь не было, но к похоронам я поспела. Я присутствовала, когда Эрика готовилик погребению — обмывали, брили, облачали, и видела его раны. Не поверю, чтобыхоть одна из них сама по себе была смертельной. Три ранения в грудь, но толькоодно из них более или менее глубокое.

— Могло бы хватить и одной раны, если...

— Погоди, — оборвала меня Фиона. — Это было не просто,но я попыталась определить угол прокола тоненькой стеклянной палочкой. Хотеласделать надрез, но Каин не позволил. И все-таки я не верю, чтобы у Эрикапострадало сердце или крупные артерии. Вскрытие и сейчас провести не поздно,если хочешь, чтобы я довела дело до конца. Конечно, раны и общий стресс сыгралисвою роль, но мне кажется, что добил его Камень.

— Почему ты так думаешь?

— Кое о чем говорил Дворкин, когда я у него училась, даи сама кое-что подмечала. А Дворкин говорил, что, хотя Камень и дарит своемувладельцу необычные способности, он также представляет угрозу для его жизни. Ичем дольше его носишь, тем сильнее он вытягивает жизнь. Позднее я сталаобращать внимание на то, что отец надевал его исключительно редко и никогда неносил подолгу.

Мои мысли вернулись к Эрику — к тому дню, когда он лежал,умирая, на склоне Колвира, а рядом с ним еще кипела битва. Я вспомнил, какимувидел его тогда: он лежал бледный, тяжело дышал, по груди его текла кровь, аКамень, висящий на цепочке, пульсировал, словно сердце, в промокших складкаходежды Эрика. Ни раньше, ни потом я не видел, чтобы Камень вел себя подобнымобразом. Я заметил, что пульсация самоцвета становится все слабее, а когда Эрикумер и я сложил его руки на груди, Камень Правосудия успокоился и пересталпульсировать.

— А что ты знаешь о работе Камня? — спросил я Фиону.

Она покачала головой:

— Дворкин считал это государственной тайной. Я знаютолько самые очевидные вещи: с помощью Камня можно управлять погодой, ну еще,по некоторым замечаниям отца, я поняла, что Камень способен обострятьвосприятие или, возможно, интуицию. Дворкин говорил о Камне прежде всего как опримере проникновения Образа во все то, что дает нам силу, — даже в картах онприсутствует, если присмотреться получше. А еще он говорил, что Камень —частный случай закона сохранения энергии: все наши исключительные способностиимеют свою цену. Чем выше талант, тем больше за него платят. Козыри — мелочь,но даже их использование отнимает какие-то силы. Прохождение через Тени, тоесть эксплуатация того внутреннего Образа, который есть в каждом из нас,требует еще большей отдачи. Физическое прохождение Образа — колоссальная потерясобственной энергии. А вот про самоцвет Дворкин говорил, что он... ну, как бына целую октаву выше, чем все остальное, и стоит своему владельцу,соответственно, намного больше.

Вот вам, пожалуйста, еще один штришок к портрету моегопокойного и самого ненавистного братца. Если он знал об этом свойстве Камня ивсе-таки взял его и так долго носил ради защиты Амбера, фигура Эрика вырасталапоистине до героических высот. В таком случае то, что он передал мне Камень, нио чем не предупредив, выглядело ничем иным, как последней попыткой отомстить.Он бы, конечно, оправдывался, будто умолчал о пагубных свойствах Камня радитого, чтобы я с полной отдачей воспользовался им по назначению: в борьбе противнаших врагов. А это, конечно же, означало, что их он ненавидел больше, чемменя, а потому потратил свои угасающие силы в стратегическом плане так, чтолучше просто не придумаешь — на благо Амбера.