– Нет. Оставайся так. Мне нравится. Ты такая красивая, знаешь? Конечно, знаешь. И теперь это все… мое. Повтори.

А она не могла! Да-да, потому что у нее банально не было голоса. Будто наказывая ее за молчание, Женя провел короткими ногтями вдоль позвоночника. Это было не больно, но Мариам зашипела и выгнула дугой спину.

– Мое… – продолжал Кравец. – Никаких больше фоточек в Инстаграм. Не хочу, чтобы на мою женщину облизывались другие.

Вау. Он действительно это говорит! И ревну-у-у-ет. Может быть, воспитывайся Мариам в какой-то другой, менее патриархальной семье, подобное заявление вызывало бы в ней негодование. Но она была дочерью своих родителей. Ей хотелось подчиняться… А впрочем, откуда ему это было знать? Она же до сих пор молчала.

– Мариам! – рявкнул Кравец. И от этого покатистого «р-р-р» у нее выступили мурашки и испуганно бросились врассыпную. – Я не слышу твоего согласия.

– Наверное, потому что его пока нет. – Мариам медленно обернулась и смерила Кравца томным взглядом. Его глаза в ответ хищно сверкнули, вызывая в ней дрожь… то ли страха, то ли нетерпения. – Но ты можешь меня убедить. – Их взгляды сплелись. Ее – манящий, его – абсолютно сумасшедший.

– Вот, значит, как? Нарываешься?

– Да нет, просто…

– Нары-ы-ы-ваешься, – пропел он. – Ну, что ж. Значит, руки на стену.

– Да я ничего тако…

– Руки на стену! – снова рявкнул Кравец. Рявкнул так, что Мариам тут же поспешила выполнить его приказ. – Хорошо. А теперь держись.

Рывок – и вот он уже в ней. Обжигающе горячий. Невероятно твердый. Толчок.

– Ум-м-м…

Еще. И еще. Срываясь в бешеный темп, возносясь к звездам. Выплескиваясь в ее содрогающееся тело чем-то… чем-то…

– Черт, детка! Я, кажется, увлекся.

Женя откатился в сторону, чувствуя, что еще немного, и просто рухнет на нее, такую беззащитную в своем удовольствии. Осторожно перевернувшись на бок, он с большим трудом поднял отяжелевшую руку, чтобы приласкать Мариам. Провел, едва касаясь пальцами, по упругой идеально гладкой попке, выражая безмолвную благодарность за подаренное ему нереальное удовольствие. И только тут сквозь охватившую его тело истому до Жени дошло, что он напрочь забыл о предохранении.

– Черт, детка! Я, кажется, увлекся… - просипел Кравец, касаясь носом влажных от испарины волос Мариам. – Детка… – повторил громче и даже коснулся её плеча. – Ты меня слышишь?

Нет. Она не слышала. Она спала, чуть приоткрыв пухлые зацелованные им самим губы. На смуглых щеках – чернильно-черные красиво изогнутые ресницы, на лице – безмятежность и пот мелким бисером. Женя чертыхнулся, тряхнул Мариам за плечо – но, похоже, случившееся отняло у его девочки последние силы.

Не имея представления, что делать дальше, Кравец встал. Нервно прошелся по комнате. А ей хоть бы хны. Ну, еще бы! Это же он налажал, ее совесть не мучила. Вопрос – что теперь с этим делать? В первую очередь, конечно, ему следовало взять себя в руки. В конце концов, ничего непоправимого не произошло. В современном мире наверняка существовали какие-нибудь способы экстренной контрацепции. Другое дело, что он никогда не углублялся в этот вопрос. Потому что до Мариам Женя никогда, никогда, мать его, не терял голову настолько! А тут… Ну, чем он только думал?

Волосы на затылке приподнялись. По позвоночнику прошелся холодок. Кравец еще раз грязно выругался. Огляделся в поисках телефона, но, так и не обнаружив тот в спальне, выскочил в гостиную. Когда он, наконец, ввел в поисковик гугла заветные «экстренная контрацепция», его руки трусливо дрожали. Женя чертыхнулся, отложил телефон и с презрением уставился на свои ладони.

В детстве ему, как и любому мальчику, ужасно недоставало отца. И хоть он знал, что тот бросил мать еще беременную, все равно в глубине души пытался найти ему какие-то оправдания. А еще он мечтал, что однажды отец одумается и вернется. Нагрянет со своего севера (так туманно Елена Сергеевна обозначала место его проживания в те редкие случаи, когда Женя им интересовался) и останется навсегда. Но время шло, он рос. И ни алиментов, ни письма, ни звонка, даже тогда, когда сотовые сети упростили донельзя любые коммуникации.

Надежда покинула Женю лишь в старших классах. А поскольку свято место пусто не бывает, на смену ей пришла злость. Злость на труса, который и мужиком-то не был. Ну, ведь какой нормальный мужик бросит собственного сына? Только трус и подлец. И вот сейчас он, тот, кто с такой легкостью вынес приговор другому, незнакомому мужчине, оказался в той же ситуации. Точнее даже не так, всего на шаг к ней приблизился. И что же? Спина в холодном поту, руки дрожат, глаза бегают… Вот, как оно, оказывается, бывает, да, батя-я-я-я-я? Когда не готов. Ну, просто не готов. Так ведь бывает… Вот, как.

К черту поисковик!

Женя открыл телефонную книгу. Набрал номер Когана. Грех искать консультации в интернете, когда у тебя школьный друг – специалист в нужном вопросе.

– Да, Жень, привет! Что-то срочное?

– Тебе неудобно говорить?

– Пара минут есть. А потом подряд две гименопластики.

– Чего? – затупил Кравец.

– Восстановление девственной плевы.

– Ты шутишь?

– Да нет же. Очень распространённая процедура у некоторых народностей, из тех, что до свадьбы якобы ни-ни.

– Серьезно? Очуметь.

– Да это что? Был у меня как-то занятный случай – приходит девица с мамой, мол, доктор, помогите, нужно зашить! Ну, я помог. Чего ж не помочь, если платят? А через неделю, угадай, что я вижу?

– Что?

– Эту же пациентку, записанную на процедуру дефлорации! Я девицу к стенке прижал, мол, что ж вы, гражданочка, врачам голову морочите? И знаешь, что мне эта идиотка ответила? Что свадьба у нее отменилась, а потому она решила вернуться к бывшему, который, естественно, очень удивился бы, обнаружив девственную плеву там, где ее отродясь не было. Ну, вот и что мне с ними делать, а?

– Что-что, молнию вставляй, – невесело хмыкнул Кравец.

– А что? Идея! – заржал Коган. – Ой, меня уже вызывают. Так что ты хотел?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Поинтересоваться по поводу экстренной контрацепции, – пробормотал Женя после недолгой заминки.