– Ветка! – Мариам округлила глаза. – Ты хоть ничего такого ему не говорила? Это ж травма мужику на всю жизнь!

– А мне, значит, можно травмы наносить, да? Меня обвинять, называть бракованной? Можно?! – Сандалова отбросила нож, тот громко звякнул о тарелку и отскочил на стол.

– Эй, не злись! Я ж не знала, что он так... Вот козел.

– Да ну его к черту. Знаешь что? У меня будет ребенок! Мне сам Коган это гарантировал.

– Кешка? Я не знала, что он твой врач.

– А он и не был. Я недавно к нему пошла. Потому что он лучший в вопросах делания детей.

Мариам захохотала.

– Что? Ну, что ты смотришь? Посмеяться уже нельзя. А ведь это смешно. Лучший в делании детей. Ха-ха.

– Да ну тебя! – вяло отмахнулась Сандалова. – Ого, сколько мы сидим! Мне давным-давно бежать надо. Как говорится, спасибо этому дому, пойду к другому. Кстати, ты все же профукала акцию.

– Да ладно? И что ты мне не сделаешь скидку на абонемент? По дружбе – святое дело.

– Не наглей, я тебе напоминала, что акция скоро закончится.

– Ну, да. Было дело, – вздохнула Мариам. – Эх, не судьба мне сэкономить, значит.

– Тебе вообще экономить – грех. У тебя парень мультимиллионер.

На это Мариам не нашла, что возразить. Потому как Женька сам сказал – она его девушка. Вот так…

«Надолго ли?» – хмыкнул Гурген.

«Не твое дело!»

Мариам выпроводила подругу, вернулась в кабинет и взяла телефон, чтобы проверить обновления. В Ватсапе помимо всех других сообщений было одно от Кравца.

«Как ты себя чувствуешь, после таблетки? Ничего не болит? Я переживаю».

«Не стоит. Я в полном порядке», – настрочила в ответ, дрожащими пальцами открыла коробочку и зачарованно уставилась на поблескивающий в тусклом свете блистер.

«Хорошо. А я сегодня общался с Дуней на предмет стройки».

«Какой стройки?»

«Ты что, уже забыла, что я решил строить дом?» И вдогонку: «Между прочим, считается, что это должен сделать каждый мужчина».

Ну, да. А еще посадить дерево и воспитать сына, – пронеслось в голове Мариам. И от этой мысли ее рука дрогнула. Таблетка упала на пол, чтобы где-то там и остаться…

– Ты не должен этого делать, – в который раз повторила Мариам, и Жене стало даже интересно, как бы она поступила, если бы он с ней все-таки согласился. Остановился бы и высадил ее посреди трассы. Пошла бы дальше пешком?

– Мне не трудно забрать твоих родителей из аэропорта. Сколько раз мне это нужно повторить, чтобы ты расслабилась?

– Нисколько, – промямлила Мариам. – Но ты же их знаешь…

– И что?

– А то, что они наверняка начнут приставать к тебе с вопросами.

– Пусть пристают. Мне не жалко, – смилостивился Кравец.

– Ах вот как? Ну-ну… Посмотрим, что ты запоешь, когда речь зайдет о серьезности твоих намерений. Я, знаешь ли, девушка приличная. С кем попало родителей не знакомлю, – Мариам поерзала на сиденье и, наверное, в десятый раз за последние пять минут заглянула в зеркало. Она вообще очень часто в него смотрела. Поначалу Женя решил, что так проявляется ее нарциссизм. За свою жизнь он вдоволь насмотрелся на женщин, буквально помешанных на своей внешности, и, если честно, даже немного расстроился, что и Мариам не миновала подобная участь. Но чем больше времени они проводили вместе, тем сильнее в нем крепло убеждение, что он просчитался в своих предварительных выводах. Женя не мог этого объяснить. Просто сердцем чувствовал, что тут в другом дело. И присматривался к ней, присматривался… Буквально глаз с нее не сводил. Кем ты стала, Мариам? Что у тебя внутри? Да, безусловно, в ней осталось много от той девочки, которую он знал. Знал на самом деле. Как оказалось, в мельчайших деталях! Как ни одну другую до и тем более после. Знал, и забыл. А теперь, вот, вспоминал. Жесты, движения, мимику… Весьма живую и выразительную. Это было так удивительно! Строить отношения с женщиной, про которую он столько понимал, сколько бы о другой и за несколько лет не понял. И ведь Женя не просто знал, но и принимал, и разделял, потому что ее мир – он и ему был близок. Они же вместе росли, они в одной среде формировались, на одних и тех же книгах, среди одних и тех же людей. И, в общем-то, вполне вероятно, что дело было вовсе не в близости, а в какой-то даже нераздельности, что ли? Мистической предопределенности. Против которой он зачем-то пошел.

– Думаешь, легко мне не будет?

– Уверена, – фыркнула Мариам.

– Тогда, полагаю, мне стоит повнимательнее присмотреться к опыту тех бедолаг, которые через это уже проходили. Какие главные ошибки они совершали?

– Кто? – непонимающе хлопнула глазами Мариам.

– Те, кого ты знакомила с отцом до меня.

– Дурацкий какой-то вопрос. Еще давай обсудим наших бывших.

– А что, много их было?

– Нет! – резко выпалила Мариам и отвернулась к окну, за которым, распустив косы, буйствовала весна. И все будто замирало, останавливалось, на неё глядя.

– Так что там по поводу ошибок несостоявшихся женишков? – улыбнулся Женя, ласково сжав круглую коленку Мариам.

– Отстань.

Что-то ему не понравилось в ее реакции. Очень сильно не понравилось. То ли то, как невольно поникли ее плечи, то ли что-то в повороте головы. А ведь он, между прочим, не сказал ничего такого. Желая вернуть ушедшую легкость, Женя дурашливо клацнул зубами:

– Мари ам, ну, ты чего?

– Ничего. Не обращай внимания.

– Я понял. Ты не хочешь обсуждать бывших.

– Здесь нечего обсуждать.

Кравец хотел сказать: «Ну, и ладно. Хрен с ними!», но что-то в глазах Мариам заставило его не просто заткнуться, но и присмотреться к ней повнимательнее. И как холодный душ – нет. Ну, нет. Не может такого быть. Это же ненормально.

– Постой, ты утверждаешь, что ни с кем родителей не знакомила? – Мариам упрямо молчала. – В смысле за десять лет, после развода, ни один твой мужик не удостоился такой чести? 

– А со сколькими женщинами ты познакомил мать? – ушла в глухую оборону Мариам.

– Ни со сколькими. – Женя отнял руку от руля, откинул упавшие на лоб волосы. – Но это другое. Я пахал, как проклятый. Мне не до серьезных отношений было, знаешь ли.

– А я не пахала?! Еще как. А когда не пахала, занималась маленьким сыном. Тут, знаешь ли, тоже не до личной жизни.

– Но она же у тебя была?

Ага. Вопрос на миллион, блин. Идиотский вопрос, кто ж спорит? Но почему-то он не мог его не задать. И не мог не ждать ответа, замерев. И, кажется, не дыша.

– Ты правда хочешь об этом поговорить?