Что важно помнить, когда вы отправляетесь в магазин или издательство на встречу с вашей первой книгой?

Главное: эта книга будет немного другая. Не такая, как вы себе вообразили. Честно говоря, она может быть совсем не такой. Да, вам присылали обложку. Да, вы видели pdf-файл. Даже привыкли к иллюстрациям, которые выслал вам художник. Но цвет, размер шрифта, расстояние между абзацами, запах, в конце концов, – всё будет не таким, как вы придумали. К счастью, это ощущение быстро проходит. Даже если вы вдруг не слишком довольны редактором или художником, радость от того, что книга стоит на полке в обычном книжном (или появилась в интернет-магазине), перекрывает всё. Много-много дней эта мысль будет поддерживать вас в трудную минуту. «У меня вышла первая книга». Мир уже не кажется таким серым. Теперь вас в нём двое – вы и ваша книга.

Что делать дальше с вышедшей книгой? У меня есть знакомые писатели, которые сразу прочитывают своё произведение от корки до корки. Делают они это не из тщеславия. В книге могут быть опечатки, и нет ничего странного в том, что писатель хочет узнать о них прежде читателя. Это правильно. Если у вас есть терпение, обязательно так и поступайте. Я трусливо избегаю встречи с текстом своих книг. Оправдание придумала такое: перечитывать готова только шедевры мировой классики. На самом деле мне очень трудно встречаться со своим текстом. Всегда. Именно поэтому нелегко было привыкнуть к работе под руководством редактора. Каждый мой текст – это кусок моей души, что-то личное, извлечённое наружу, очень глубокое переживание. Это результат долгой рефлексии, процесс которой завершён, поэтому так трудно снова и снова проходить с героями непростой путь.

Что же делать с книгой дальше?

Для меня выпущенная книга – это как воронёнок, которого подобрали, вылечили и потом отпускают. Вы будете отслеживать воронёнка? Да, иногда. Вы будете всякий раз проверять, как там его лапка? Вряд ли.

Отслеживать отзывы – да. Но не пускаться в споры с читателями, объясняя, чтó именно вы хотели сказать.

Обычная позиция писателя: когда книгу критикуют, вы смотрите другие рецензии этого человека и с удовлетворением замечаете: «Ха! Он и других всё время ругает!». Или: «Хо! Что он вообще понимает в книгах? Судя по его рецензиям, у него вкус-то неразвитый». Переживать нормально. Нам хочется, чтобы нас хвалили, и не хочется, чтобы ругали. Если что – можно сделать из своих переживаний рассказ. Всё – в топливо! Даже самое горькое огорчение. Особенно, кстати, его.

Но иногда критическая статья может принести пользу. Есть очень внимательные читатели и по-настоящему умные литературные критики, которые умеют тактично обозначить то, на что писателю стоит обратить внимание.

Обычно я пускаюсь в новое плавание, даже не дождавшись выхода свеженаписанной книги. Жизнь так коротка, так много хочется всего создать! Так зачем же терять время?

Да, и ещё. Вы заметили, что, после того как вышла ваша книга, книжные магазины разделились на две группы? Первые – полные современной литературы, с отличными ценами и удивительной атмосферой. Вторые – так, ничего особенного, торгуют даже как будто и не книгами, а наклейками да контурными картами. А если и книгами, то совсем не тех авторов, что сегодня популярны и привлекательны. Интересно, по какому принципу проходит водораздел? Уж не по наличию или отсутствию книги одного замечательного автора…

У любого пишущего человека бывают периоды, когда он не в состоянии выжать из себя ни строчки. Иногда это объясняется внешними причинами: плохим самочувствием, неудачами. Соседей снизу затопило, а виноваты почему-то вы…

Часто такой период наступает после того, как вы закончили большую вещь и выжидаете какое-то время перед правкой. Казалось бы, живи, гордись, радуйся. Но, напротив, охватывают апатия и беспомощность, кажется, что больше никогда-никогда в голову не залетит ни одна, даже самая простецкая идея, что на край кровати не примостится муза, а слова будут подбираться настолько жалкие и неудачные, что их будет стыдно даже предложить ребёнку, который просит помощи со школьным сочинением. Страшное чувство, конечно… Особенно жутковато, когда делишься с друзьями-писателями, а они говорят: «О чём ты? Ты ведь совсем недавно написала целую повесть! Радуйся и отдыхай». Вот так они подбадривают и уходят писать, писать, писать про всё, что им приходит в голову. А ты сжимаешь зубы и подавляешь желание уничтожить «целую повесть» двумя командами («выделить всё» и «удалить»), раз из-за неё у тебя случился творческий…

Нет, я не люблю слово «застой», от него веет чем-то медицинским. И слово «кризис» тоже не люблю. Оно отражает те ситуации, о которых стараешься забыть: когда ребёнок перестал вдруг тебя слушаться и грубит («кризис трёх лет!») или когда супруг не может понять тебя, как бы ты ни старалась излить свои переживания («кризис брака»). Нет уж, увольте.

Я предпочитаю слово «затишье». Есть в нём что-то успокаивающее, как в прогулке по осеннему лесу.

У каждого писателя есть своё понимание этого затишья, каждый предлагает свой способ справиться с ним. Кто-то настаивает на пятидесяти / ста /трёхстах словах в день. Мол, напиши – и свободен. Кто-то в это время старается как можно больше «начитаться», то есть заполнить свою пустоту чужими словами и образами. Моя подруга, замечательный детский писатель Тамара Михеева, рисует пейзажи, фотографирует, вяжет длиннющие шарфы и валяет игрушки. По сути, это ведь просто разные виды творчества, разные двери, через которые нас покидает творческая энергия.

Я люблю готовить. Много раз замечала, что, когда заканчиваю ту самую «целую повесть», начинаю более творчески подходить к процессу приготовления пищи, пробую новые рецепты, отваживаюсь на сочетания, которые раньше не пришли бы мне в голову. Домашние относятся к этой волне благосклонно (скорее всего, потому, что в последние дни, пока я заканчивала «целую повесть», на столе царили макароны и их собратья пельмени). Но как бы я ни старалась унять беспокойство, заглушить его восторгами родных по поводу свежеиспечённой шарлотки, неприятное ощущение, что теперь ты больше не писатель, никуда не исчезает. Оно гложет и гложет.