сила, рвущая на части, сминающая, скручивающая в пружинку, и все эти процессы происходят исключительно внутри тебя. А что снаружи? Просто усталый задумчивый взгляд в никуда.

В этот интимный момент зазвонил телефон, но он не вывел меня из оцепенения. Какое-то время я просто слушал музыку, льющуюся из моего кармана, потом вынул аппарат, увидел инициалы шефа и ответил на звонок.

– Ну наконец-то! Арсен, ты живой там вообще?

– Да, Амир Алиаматович.

– Ты все еще в селе?

– Да.

– Я слышал, что дорогу завалило, но вроде движение уже восстановили.

– Это хорошо.

– Арсен…

– А?

– С тобой все нормально?

– Да.

– Ты какой-то… потерянный, что ли. Устал, наверное? Или что-то случилось там?

– Нет, все в порядке. Я… – Играя со своим отражением, я двигал голову вперед-назад. – Я получил, типа, ценный опыт, – выдавилось наконец из меня объяснение. В действительности я и сам пытался разобраться, что же в итоге я получил от этой поездки.

– Какой опыт? Говори громче.

– Ценный, – уточнил я.

– А, ну да. Так, теперь давай конкретнее. Что-то еще там делал?

– Я немного поучаствовал в допросе подозреваемых. Помог их поснимать.

– Та-а-ак. И что узнал?

– Я… я не уверен, что могу это обсуждать. Мне тут пригрозили.

– Ты подписывал какие-нибудь документы?

– Нет.

– Тогда к черту их! Никто не имеет права так вовлекать человека в оперативную деятельность. То, что ты услышал, – это уже твое дело. Тут нет никаких законных оснований что-то скрывать!

– Я все расскажу, когда приеду. Мало ли. Тут везде полицейские. За дверью тоже стоят. Не хочу…

– Я понял, – перебил меня шеф. – Понял. Ладно. Тогда ограничимся пока общей информацией. Наша группа, да и другие госканалы уже там.

– Да, я видел некоторых.

– В общем, тебе там ловить нечего. Ты и так неплохо поработал. Окунулся, так сказать, в гущу событий.

– И ничего вам не дал.

– Не парься, Арсен. Дал – не дал. Никто же не знал, что там произошло, когда мы тебя туда отправили. Ты еще сырой для таких дел, так что знай я, что там случилось, наверное, не послал бы тебя. И ты дал информацию о девочках. Чтобы ты знал, мы первые рассказали обо всех жертвах. Возглавили рейтинг цитируемости, счетчик посещения сайта взлетел в три раза за один вечер. Это твой результат, поздравляю.

– Спасибо, – сказал я, хотя, честно говоря, не понимал, как можно поздравлять человека в контексте зверского убийства девочек.

– И в конце концов, это ценный опыт. Ты сам сказал. Да?

– Ага, – ответил я.

Эти стандартные попытки меня взбодрить не очень-то работали, но я был благодарен шефу хотя бы за то, что он ценит меня и понимает, что я прошел через что-то трудноусвояемое мозгом.

– Когда выезжаешь?

– Скоро.

– Не опаздывай. Через час уже будет темнеть. На дорогах снег, лед. Ты в самом лавиноопасном районе, так что надо быть готовым ко всему. Не гони.

– Понял. Хорошо.

– Все, на связи.

Он отключился. Я еще несколько секунд смотрел на экран телефона, вспоминая случай из своей студенческой жизни: как я должен был готовить дипломную, но, будучи величайшим в мире прокрастинатором, откладывал это дело до последнего. И когда до сдачи оставалась то ли неделя, то ли несколько дней, я вдруг понял, что пришло время взяться за работу. Следующие дни вылетели из моей памяти. Я просто их не помню, потому что в течение этих ураганных дней спал в совокупности, наверное, часов семь. Я работал как зомби, на чувствах, инстинктах, на автопилоте. Можно назвать это как угодно, но в понедельник, бледный и не понимающий, в каком месте нахожусь, свою работу я сдал. Защитил на крепкую четверку. А потом на три-четыре дня слег с температурой. Эти дни я уже более-менее помню. Я спал, вставал, ел, смотрел в потолок и снова засыпал. Но всю ту адскую неделю я работал, копил внутри себя эти эмоции (а ведь в процессе случалась куча всяких накладок, мне об этом потом рассказала мама), а потом, после получения заветной оценки, внутри меня будто кто-то переключил рычаг, и плотину прорвало.

И вот сейчас, не заметив, как сполз на пол, я смотрел на ужасный допотопный потолок и будто ощущал, как плотина снова трещит и скоро случится катастрофа. Единственная мысль, что витала у меня голове, была: «Арсен, тебе это нужно вообще? Вставай и уезжай отсюда! Хватай вещи и беги на хер! Молись, чтобы забыть этот опыт, как забыл написание дипломной!» Но я не мог подняться с пола. Не то чтобы я онемел, просто тело отказывалось двигаться. Мозг отказывался подавать сигналы рукам и ногам. Он будто говорил: «Я знаю, брат, ты хочешь встать и просто уйти. Если хочешь уйти – давай иди, куда по кайфу. Но, по-братски, меня оставь в покое на некоторое время. Да будет тебе известно, я заебался от тебя, от твоих действий и мыслей. Я просто хочу побыть один. Я дам сигнал, когда буду готов переваривать новую информацию и передавать твои команды остальным частям тела».

Так я и пролежал час. На улице незаметно стемнело. За дверью периодически слышались шаги и разговоры. Со стороны балкона, с улицы – тоже. Очевидно, гостевой дом был оцеплен, чтобы наши охотники, точнее конкретно Али, не смогли сбежать.

Когда я рывком вскочил с пола и сел на кровать, мозгу это не понравилось. В голову, в районе лба, ударила резкая боль. Затем она передалась глазам, которые были раздражены, будто за последний час я ни разу не моргнул.

Встав с дивана, я доплелся до ванной и старательно умылся. Не знаю, что я ожидал увидеть в зеркале, но увидел себя, почти нормального. Ничего особенного на моем лице не было. Может, усталость, мешки под глазами, но, мне кажется, эти самые мешки у меня были всегда из-за моей худобы. По правде говоря, я всегда выглядел слегка помятым жизнью. Будь я героем американского сериала, при встрече со мной другие герои подмечали бы: «Джонни, ю лук лайк э шит», и я соглашался