– Что-то упомянул, – тихо говорю я.

– Упомянул? – Натан почти задыхается от возмущения и выдает тираду из давно заточенных в душе слов. – А он говорил, что ей некуда было идти? Неоткуда ждать помощи, негде жить, ни друзей, ни родственников не осталось. Знаешь, что она сделала? На свой день рождения – ей тогда исполнилось двадцать два – купила какое-то дешевое ширялово у дилера и впрыснула все разом. Ушла в забвение и там осталась. Об этом он упомянул?

Я киваю.

Натан умолкает. Потирает затылок. Тяжело вздохнув, продолжает:

– Никогда не говорил о ней. Ни со мной, ни с мамой. Будто Наташа – чертово привидение, будто и не было ее вовсе. А потом встречает тебя в баре и, пожалуйста, выкладывает всю историю нашей жизни, – от парня исходят волны гнева и обиды.

– Ну незнакомке рассказать легче. Да еще за выпивкой. У нас у обоих языки развязались.

Помню, сидела, вся на нервах, колени тряслись под столом, каждую минуту проверяла мобильный, вдруг Лори позвонит.

– Что вы делали потом?

– Ничего особенного, – пожимаю плечами. – Досидели до закрытия, попрощались и разошлись. На этом все.

Остальное Натану знать необязательно.

…Майк обнял меня, мы стояли, покачиваясь: оба грустные-несчастные, но и воодушевленные тем, что выговорились. Мне даже на миг почудилось, что рядом папа, кто-то, кто готов выслушать… и вдруг Майк меня поцеловал. Губы морщинистые, сухие, кислый привкус виски. Он обнимал меня так, будто я спасательный круг какой-то. Мне стало стыдно: на тридцать лет старше, женат… Я замерла, не дыша, и хотела только одного: чтобы это поскорее прекратилось.

Я вырвалась, обтерла губы – оскорбленная, злая на себя и на него, – и выбежала из бара. О том, чтобы вернуться в отель к Лори, и речи не было – она уже спит, пахнет дорогим кремом и свежей мятой зубной пасты. Я, спотыкаясь, бродила по пляжу, пока не свалилась в пьяном беспамятстве на какой-то шезлонг. Проснулась уже на рассвете: во рту как сухой глины насыпали. Мне стоило поторопиться, я еще успевала в аэропорт. Но вместо этого я уползла в тень, упиваться жалостью к себе, а Лори пришлось лететь одной…

Натан смотрит на зеленую воду бассейна. Из отеля доносятся музыка, голоса, смех.

– Зачем он полетел? – в голосе парня сожаление. – Даже если приехал в аэропорт, мог отказаться. Позвонил бы, сказал, что заболел. Почему же он полетел?

– Не знаю.

Я представила, как Майк забирается в кабину: еще не протрезвел, душа разрывается от горя. Почему он не подумал о жизнях пассажиров?

Натан говорит:

– Ты услышала о крушении в новостях, увидела фотографию пилота, наверняка узнала.

Я киваю.

– Ты никому не рассказала о встрече в баре.

– Нет, – я смотрю себе под ноги. – Что толку? Это все равно не помогло бы их найти.

Замолкаю на минуту, потом выдаю:

– И вообще дело не в этом… Мне было стыдно. Я винила себя, – сглатываю ком в горле и собираюсь с силами. Хочу сказать вслух то, что меня так давно мучает. – Если бы не я, Майк Брасс не сел бы в самолет с похмелья и пассажиры остались бы живы. Моя сестра была бы жива.

Натан долго на меня смотрит, скользит взглядом по лицу.

– Ты ошибаешься, – говорит он тише прежнего, но уверенно. – Он сам зашел в тот бар. Сам заказал виски. Выпил тоже сам. Не смог с собой совладать – в этом они с Наташей были похожи. Вот почему он не говорил о ней, не мог смириться с тем, что дочь пошла в него – оба не знали меры! – Он качает головой. – Это не твоя вина, Эрин: он все равно напился бы, с тобой или без тебя.

Слезы застилают глаза. Как я хотела, чтобы кто-то сказал: это не твоя вина. Неожиданно для себя делаю шаг вперед и обнимаю Натана, кладу голову ему на грудь. Слезы градом катятся по щекам.

Парень замер, чувствую, как быстро бьется его сердце. Мгновение спустя он обнимает меня в ответ: осторожно гладит ладонями по спине, будто успокаивая встревоженное животное.

В груди вспыхивает жар – не понимаю, что со мной, знаю одно: мне приятны его объятия, нравится тепло твердых сильных рук и землистый запах его тела.

Через пару секунд он разжимает объятия, делает шаг назад и засовывает руки глубоко в карманы.

– Мне пора, – говорит он, опустив взгляд. – Мама в больнице одна.

Я согласно киваю, вытирая лицо.

Он уже уходит, а я вдруг зову:

– Натан?

Он поворачивается, смотрит на меня.

– Я хочу еще раз поговорить с твоим папой, – я замолкаю. – Он один знает, что случилось.

Парень молчит.

– Прошу.

В конце концов он кивает:

– Иди, если надо. Но ответ ты уже получила.

– Какой ответ?

– Ясно, почему он не объявился после крушения, – парень замолкает, чтобы перевести дыхание. – Не хотел взваливать на себя вину в том, что напился перед вылетом и пошел в рейс. И в том, что виноват в передозировке Наташи, не хотел сознаваться. Никогда не признавал ошибок. Ни за что. Предпочел отказаться от нас с мамой, жить тайком, лишь бы не признать вину.

Натан смотрит мне в глаза.

– Вот и разгадка его мистического исчезновения: мой отец просто трус.

Глава 26

Тогда | ЛОРИ

Солнце пробивалось сквозь густые кроны деревьев на поляну, играя в листьях то темным, то светлым. Потупив глаза, Майк рассказывал, как встретил Эрин.

Лори попыталась представить сцену, которую только что описал Майк: они с Эрин сидят за барной стойкой где-то на Фиджи. Это объясняет, откуда у Майка ее телефон, – она забыла его в баре.

– Так я познакомился с твоей сестрой, – закончил рассказ Майк и перевел взгляд на Лори.

– Мне все равно, как вы познакомились! – взревел Дэниел. – И плевать на этот мобильник! А вот какого хрена ты напился перед вылетом?

– Я выпил только один стакан, – снова опустив взгляд, пробормотал Майк.

– Так мы и поверили! Зачем ты спрятал спиртное в кабине?

У Майка выступил пот на лбу.

– Давай, капитан, признавайся! Сколько выпил накануне вылета? Да еще пару рюмок на опохмел с утра, чтобы стоять на ногах, так?

Майк смотрел на него в упор и молчал.

– Отвечай! – заорал Дэниел.

Сонни испуганно вскрикнул. Лори отошла от мужчин подальше, шепча младенцу на ухо что-то успокаивающее.

– Полегче, приятель, – предупредил Феликс, положив руку на плечо Дэниела, но тот сразу ее сбросил.

– Отвечай на гребаный вопрос, Майк! – не унимался он.

Майк