— Они правоты сеи любят, да устои дедовы, благонравны. Не привыкли к борзым переменам, — ответил государь спокойно, — Выкаже ся в ратном ряде и добре пословие средь них обряще.

— Не боишься, что я облажаюсь с воеводством? — вздумалось мне прояснить кое-что.

— Не знаемо ми, в чём лихоть во блажитве теим, — недоумённо высказался князь в ответ на непроизвольно высказанный новояз.

Предположим, что лично мне не впервой командовать небольшими подразделениями. Каким составом предполагается выполнять поставленную князем задачу? Ну, сотня… Пусть даже две. По факту — рота. Справлюсь без особых проблем.

— Казателя добра велю поставити те в учение, а в поход с тею пошлю сотника толкового, — зачем-то предложил мне отец.

— Не надо, сам справлюсь. Боевым приёмам у монахов учился и книги читал про великих полководцев, — принялся отказываться, пока не получил крепкий подзатыльник.

— Не перечти государю. Вем сам, иже тужна вельми казание мастроте ратна.

— Ловко ты с послом придумал, чтобы бояр своих заставить платить налоги в казну. Сам же ведь не будешь в Москву дань посылать? — срочно подлизнулся драчливому бугаю, потирая ушибленный затылок.

Батя широко улыбнулся.

— Отец, а почему ты до сих пор не покарал подлого боярина Кирияка? — решил вернуться к больной для меня теме.

— Доводство по сему ряду не содеяно паки. Бояре возропщут, аще их беспричинно имати. На коих опираться ми ноли? — недовольно пробурчал уже полностью одетый князь, — Вечеряти требно, снедь простывает. Коль чрево без ества, то и глава без разума есть. Днесь поздно, вельми утомлен я.

Я безоговорочно согласился с ним в этом вопросе. Кажется, затянули с государственными делами почти до полуночи, если не больше. Батины близкие советники терпеливо дожидались нас на дальних лавках в трапезной. Чего они тут забыли? Не наговорились в думе, что ли? За открытыми окнами разлилась прохладой ночь. Пиршественный стол освещался свечами. По постному дню подавались каши, хлеб и рыба вареная кусками. После периода напряжённого молчания, вызванного желанием скорейшим образом насытить свои изголодавшиеся желудки и неизбежно нарушаемого звуками мужского аппетита, раздался голос князя:

— Княже Борис, яко борзо буде устроена рать на Чухлому?

Викинг многозначительно помолчал, медленно прожёвывая пищу и, наконец, промолвил:

— Сговариваемся с боярами в градах по детям боярским, послужильцам да даточным людям. Биричи кликают дружников свободных, да повольников охочих. Часть воев я сеих дам. Помале соберём сотню-две оружных. Хватит ими смердов усмирить.

Охочие люди… У князя разве нет своего войска? Что за Махновщину тут развели?

— А в сотники да десятники идти кои мужи вятши согласились? — дохнул крошками князь.

Воинские звания в этом времени определялись приблизительным числом людей в подразделениях: десятники, сотники, тысяцкие… Не помню, как в Москве и во многих других русских городах, в Галиче тысяцкий был всего один, и он был ответственен перед князем за все воинские дела. Своего рода министр обороны, если по-современному. Сотниками считались "по отечеству" все бояре, или назначались княжеским указом заслуженные воины. Присвоение этого звание по факту означало боярство. В десятниках служили дети боярские и иногда выдвигались туда обычные воины из простолюдин по приказу воеводы. Звание воеводы не являлось постоянным и давалось только на время ведения боевых действий для руководства воинскими подразделениями.

Никто из отцовых бояр не выразил пожелания идти сотниками усмирять бунт, даже за возможные в таких случаях княжеские дачи земельными приращениями и прочей гобиной. Отец с тысяцким решили назначить в поход действующего сотника Анисима Рогатого и сына Жеховского — Семёна Осину, которому ещё только предстояло возвести в звание на ближайшем заседании думы. Резво подсуетился отец для своего среднего сыночка с боярством. Интересно, а почему моего мнения по этому поводу никто не спросит, у воеводы, здесь, между прочем, сидящего? Этак никакой субординации во вверенном мне подразделении не добьёшься.

Тысяцкий с дворецким вяло доругивались по поднятым на думе темам.

— А княжич Димитрий пошто молчит? Сказывай, аще еси речити, — подключил меня к обсуждению отец.

Ага, вспомнил о моём присутствии.

— А чего сказывать? — зло пробурчал я, — В думе вроде бы всё решили, и я сюда трапезничать пришёл. В тишине лучше желудочные соки выделяются. Если о Москве речь, то спешить не стоит. Умные люди говорили про войну: — "Ultima ratio regum — последний довод королей". А ещё в народе говорят: — "Худой мир лучше доброй ссоры". Все ли возможности исполнены? Боярин Данила прав. Нужно договариваться.

Князь удовлетворённо хмыкнул. Тысяцкий грозно блеснул глазами из-под кустистых бровей. Боярин Морозов облегчённо заулыбался. Резон в моих словах был основан на принципе: — "Если не знаешь, что сказать — говори по-французски". Если бы мне рассказали о ведущихся сейчас дипломатических усилиях по перетягиванию на свою сторону княжат, васькиных дядьёв, городских старшин, сумел бы что-то умное из себя выдавить. В некоторых городах, принадлежащих формально великому княжеству Владимирскому, люди не желали власти над собой московского князя, а вернее, алчной боярской клики, и симпатизировали князю Юрию в его споре с племянником. Братья отца стояли вроде бы за Василия, но при хорошей обработке с использованием литовского фактора, могли бы перейти на нашу сторону. Да и княжат вполне возможно перевербовать. Жаль, что на интересы Москвы работает такой мощный игрок, как боярин Всеволож. Против него боярин Чешок определённо проигрывал.

— Напомнил ты ми о желудях, — надумал сделать мне приятное отец, — Кухнари мои сотворяша пиво по тея похоте. Желаешь, дабы те оное прилещити?

— Пусть несут. Только мёда подсластить пусть захватят, — согласился я.

Эрзац-кофе оказался превосходно изготовленным. Конечно, далеко не таким, как настоящий бразильский кофе. Для наших северов и такой сподобится. Батя все-таки откликнулся на моё пожелание и повелел сотворить это новшество, молодчага. Любопытный, прямо весь в меня.

Глядя на меня, решились испить новый продукт остальные присутствующие, но оригинальный вкус не всем понравился.

— Ничтоже велие в сём пиве не чую. Горечь токмо, — пробасил князь Борис.

— Обаче бодрости в телесах вресноту соприбывло, — решил поддержать меня отец, хотя его лицо заметно скривилось.

— Обычно этот напиток по утрам пьют, чтобы бодрость для нужной поры себе прибавлять, — пояснил я.

Под конец застолья батя поинтересовался у военного министра состоянием дел с "сотворением смаговницы велия". Я насторожил ушки. Вундерваффе у князя Галицкого? Быть того не может! Хотя, почему бы нет. Князь Борис посетовал:

— Немчин Ёрданиус третий дён тужен есть, вина пиях, яко смаговня лита на искусах растерзна бысть. Чухи медны да пруты оловны куплены и залещены суть, а зелье огненно зело скудеша. Гости булгарски даннословяху прилещити сего зелья, но незримы суть.