Князь, выслушав посла, велел вернуть ему грамоту на том основании, что в ней не указано должного к нему почтения.

— Нелеть ми, старейшему среди сынов димитревых, простым титлом наречатися. Буде верно чертана сия грамота, восприму ея. До той годины она для нас незрима, — высказал он свой вердикт огорчённому послу.

— Сие порушение порядия, к брани меж государями ведущее! — воскликнул он.

— Коли нет порядия царёва, то буде по ми, — внушительно поставил точку отец.

— Так то ты, княже Звенигородски, благодаришь государя велия за спасение града тваго в позапрошлогодье от потока татарския? — с трудом нашёлся что сказать посол.

— Князю старейшему лишче ми требно быти летами, — резко ответил князь и знаком велел завершать аудиенцию.

— Иже поречете, бояре, советочи мои? — произнёс он приунывшим боярам, когда посол удалился, — Сами зрите, иже нелеть снижать выходы. Державе нашей ноли оскуда прииде. Аки повысить их не пришлось.

Боярин Единец неожиданно сообщил, что в Чухломе смерды избили и поглумились над волостелем — родственником боярина Морозова. Местная дружина оказалась не способной справиться с народным бунтом из-за малочисленности. Позднее я узнал, что вокруг этого города многие сёла и деревни принадлежали конкурирующим между собой княжьим любимцам — Морозову и Жеховскому. Да и сам город фактически являлся яблоком раздора между ними. Взяв себе в прямое подчинение Галичский удел, князь Юрий хотел отдать князю Борису обширную Жеховскую волость в удел вместе с городом Чухлома в качестве столицы. Стараниями боярина Семёна этот замысел тогда не осуществился.

По побагровевшему лицу отца было понятно, что эта крайне неприятная весть застала его врасплох. Бояре тоже не на шутку разволновались. Шумно пообсуждав возникшую проблему, они предложили послать карательный отряд против крамольников. Государь предложил тысяцкому обдумать этот вопрос и с напряжением в голосе обратился к боярину Единцу:

— Коими речениями по разбойному ряду в моём княжестве ты мя удивишь паки, боярин Кирияк?

— Ежедневно татьбу малу правим, драгий княже. Деяний мнозе паче, же ты, государь, прежде не требовал речений по сему. Позволь дьякам указать, яко роспись сготовить для тя, — высказался побледневший уродец своим хрипучим голосом.

— Фокий Плесня истекал из тваго узелия? — поинтересовался князь, заметно закипая.

— Правда тея, княже милостивый. Прости, не рёк о сем, — заметно перепугался уродец, — Имат бысть тем же днем.

Люди с садистскими наклонностями часто оказываются конченными трусами и лгунами. Лишний раз убедился в этом.

— Один он стёк, али кой с ним был паки? — продолжил напирать князь, с трудом сдерживая гнев на нерадивого служаку.

— Холоп унотый с ним стёк, речаху ся Макашкой, такожде имат, — последовал неуверенный ответ.

Отец недоумённо воззрился на меня, я в свою очередь на него.

— Дабы сих сидельцев к ми в палаты прилещити. Самолично доводство содею, — постановил князь.

— Государь мой благолепый! — хрипло вскричал Кирияк, — Израдник Фокий помре надысь от язвий. А уноты холоп сечен бысть зельно. В беспамятстве он есть нынче.

Отец выразительно взглянул на меня и кивком головы разрешил Единцу сесть. Уродец торопливо исполнил правителю поклон и с облегчением сел на своё место.

Неожиданно и не только для меня правитель предложил назначить руководителем карательной экспедиции меня и ободряюще подмигнул мне. Ожидаемо возразил князь Жеховской:

— Сыне мой середни Семён есть летами зрел, телом порны и в детелях ратных вельми сведущ. Кланяюсь те, княже наш, с просьбой наречь сего мужа воеводою рати на Чухлому. Пращур наш Александр поне младым рати водил, таланты ял се Божеские. Ато княжич Димитрие в играх отроческих ратной мастроте казатися, же несть на воях живых.

— Аще княжич на воеводстве явле сеи доблести и разумения, то и постольником наречь его буде вместно? — вопросил князь.

Дума между тем без порешила назначить меня воеводой. Эти бородатые гады саботаж против меня устроили, явный. Эх, засасывала всё больше меня государственная рутина.

Мохнобровый викинг не сдавался:

— В Чухломе несть обыдена крамола. Подсылы московски воду мутят онже. Будем сиждети сиднем, не токмо в Чухломе полыхнёт. Везде недород хлеба яша. Требно хитренно да мастротно сию тугу порешить, зане люди ведают токмо крепость державну и правдость.

— Знамо нам тея хитренность, Борис Васильевич, егда позапрошлым летом от намёта татарския нас не уберёг. Еретики из Новугорода приидяху, сеют смуту в Чухломе. Стригольниками ся рекоша. Митрополит Фотий наказывал строго всяк правоверным государям сих прелестников дьяволевых в темницы без раздумий влещивати, — горячился боярин Морозов, — Не задавим сию новгородску заразу в Чухломе, расползётся она по всей державе нашей.

— Кои стригольники те мерещутся, Семён Фёдорович? Давно их повывели в Новуграде да во Пскове, — рычал ему в ответ Жеховской, — А намёт татарски тей друже Кирияк не упредил. Куповаша князя Булгарска московцы, дабы те зоряша наши грады и веси, тощиша мощу державы нашей. Ныне московцы сеяша раздоры меж галичан, жогша веси в порубежье, гостей торговы подговариваша не ехати с хлебом в Галич. Боярин Всеволож хоче нас гладом уморити и тем на колени ставити. Без брани не разумею исход сего ряда.

— Нам с Москвой полюбие держати понуждено и порядие в державе блюсти, — настаивал дворецкий, — Замятнёй понове ордынцы воспользуются, литвины прииде, княжата на нас полезут. Вся токмо нашим разором закончится.

— Распрю порешить благодушно мочно, — стал на сторону Морозова боярин Чешок, — С боярином Всеволожем боле не мню рядитися. К митрополиту Фотею ехати нать, егда он из Литвы вернётся. На нас он добро взирае. Сладились ведь в позапрошлолетье с выгодой нашей.

Незаметно дума переключилась на внешние дела. По этим вопросам спикерство незаметно перехватил боярин Данила Чешок. У него в руках оказалось письмо, прибывшее голубиной почтой из столицы литовского княжества от одного из его соглядатаев. Думный дьяк зачитал послание:

— Во граде вся людие ждут приезда киличеев имперски с коронами для Витовта и его жены Юлианы. Грядут праздненства долгие да послабы урочны. Зрел надысь княже унота Московска Василея. С рыцарьми иноземны в игрищах тешася и горожан задираша. Мнозе в сей град вятшего люда со вся света пришед да ждеша коронацию. Возы со снедью непреемным током овамо леща…

Однако, заседание сильно затянулось. За окнами рдел закат. Мне поднадоело тут торчать и отсиживать костлявый зад. Почему бы иногда не делать небольшие перекуры, хотя бы для разминания мышц, отвечающих за сидение? Курение бы сейчас оказалось великим благом. Пусть не табак. Курили же наши далёкие предки какие-нибудь травы? Должны курить.

Дьяк наконец-то закончил чтение, откланявшись. Бояре стали высказываться по поводу услышанного, порой перебивая друг друга. Неожиданно для себя обнаружил, что сформировались две почти равные по численности партии. Одни советовали князю как можно скорее перейти под руку сильной Литвы, выговорив себе особые права по примеру вассалов в имперских землях. Это позволило бы защититься от притязаний Москвы, татарских набегов и ордынской дани. Ха, а вассальные выплаты литовцам станут чем-то лучше? Другие порицали первых за желание подпасть под владычество латынян и хотели сохранения статус-кво с зависимостью от Орды, обосновывая такую позицию тем, что татарове на веру нашу исконную, православную не покушаются. Пролитовскую позицию защищал боярин Морозов, а ему противостоял игумен Паисий и естественно князь Жеховской.