на него пристально, с ожесточением.

Как будто от него зависело, предъявят Полине обвинение или освободят из-под стражи.

— Или Столяров.

— Столяров?! Ты точно следователь, — усмехнулся Шелестов. — Если пытаешься связать два дела в одно.

— А ты думаешь, связи нет?

— Я не следователь, чтобы думать… То есть думать-то я, конечно, думаю, но выводы вы делайте без меня.

— Маркушина столкнул Столяров, а Шанина — Говядин, — пожал плечами Ролан.

— Не знаю, как там было, но Полины в этом раскладе точно нет. А она в тюрьме!

— Ну до тюрьмы еще, пожалуй, далеко… — медленно, в раздумье проговорил Ролан.

— Вытаскивать ее надо!

— У Столярова был мотив, а какой мотив у Говядина?

— Трагическая случайность. — Максим скривился, давая понять, что готов принять любую версию, если она не против Полины.

— Возможно.

— Или Столяров выскочил. Как черт из табакерки.

— Столяров? Выскочил?

— Там всего две тропинки, одна к утесу, другая от него — к оврагу с проломом. На одной тропинке Говядин стоял, значит, убийца выскочил с другой. Или просто вышел, какая разница?

— И ушел по другой, — кивнул Ролан. — Иначе бы они столкнулись нос к носу.

— Может, он обратно в пролом и свалился… Э-э, о чем это я? — осадил себя Шелестов. — Не было никакого Столярова, это Джони все…

— А если все-таки Столяров?

— В платье и в парике?

Ролан щелкнул пальцами над своим ухом. Если Шелестов запудрил ему голову, то его можно поздравить с маленькой победой. Взбудоражил его, сыграв на чувствах к Полине, вызвал переполох в мыслях, теперь вот сам и успокаивает, призывая к логическому мышлению. Действительно, если Столяров собирался убить Шанина, зачем ему надевать парик и платье? А если не собирался, если все вышло спонтанно, что называется, сдуру, то маскарад ему и вовсе не нужен.

Платье и длинные волосы мог придумать Джони, чтобы свалить вину на Полину. Но если Говядин убийца, то Столярова можно вычеркивать из списка подозреваемых…

— Ты думай, думай, — усмехнулся Шелестов, наслаждаясь замешательством Ролана.

— Я следователь, — в тугом раздумье проговорил Ролан. — И я действительно пытаюсь найти связь между преступлениями… А связь может быть. Если Шанина столкнул Столяров.

— Это если у него крыша совсем поехала, — хмыкнул Шелестов.

— Или включилась логика, — качнул головой Ролан.

— Какая логика?

— В первом случае подозрение легло на Полину. Если она виновна и во втором случае, то Столяров Маркушина не убивал… — Ролан облегченно выдохнул.

Все-таки довел он логического завершения мысль, которая всего лишь проклюнулась в глубине сознания. Все-таки не смог его запутать Шелестов.

— А если Полина не виновна, ее нужно сделать виновной, — продолжал Ролан. — Для этого берем платье, парик, а спрыгивая с камня, манерно машем ручками…

— Столяров в платье?! — Шелестов легонько хлопнул в ладоши. — Оригинально!

Ролан кивнул, соглашаясь с ним. Действительно, увидеть Столярова в платье да еще в балетном пируэте — это потом в цирк три года не ходить. Увидеть можно, а перепутать с изящной и хрупкой Полиной — вряд ли.

Ролан заставил себя постучать в дверь семьсот тридцать седьмого номера. Знал, что Говядин не откроет, но попытку все же предпринял.

Но Джони упрямиться не стал и открыл дверь.

— Ну чего вам? — пыхнул он сегодняшним гневом и вчерашним перегаром.

Ролан попросил его еще раз припомнить приметы женщины, которую он видел.

— Какой конституции была женщина, худая, толстая, высокая, низкая?

— Да нормальной конституции была, — пожал плечами Говядин.

— Как у Полетаевой?

— Ну, примерно.

— То есть это не мог быть мужчина в парике и платье.

— Мужчина?… Ну если только такой! — фыркнул Говядин, кивком показав на Шелестова, который стоял в дверном проеме, отделяющем коридор от холла.

— Какой такой? — нахмурился Максим.

Но Говядин не собирался ждать, когда он к нему подойдет, и захлопнул дверь.

— А откуда у тебя платье? — спросил Ролан, с шутливой иронией глядя на Шелестова.

Он, конечно, был покрупней Полины, но ненамного. Стройный, худощавый, да и ростом примерно такой же. И сделать па руками тоже мог.

— Бабушка подарила, — не растерялся Шелестов.

— И парик?

— Волосы я сам отрастил. Плотно поужинал, и к полуночи все отросло. Волосы, клыки, лапы, хвост… В проломе там все осталось, хочешь глянуть?

Шелестов тужился изо всех сил, пытаясь изображать невозмутимо-серьезный вид, но получалось у него не очень.

— Почему в проломе?

— А куда там все падает? Куда шляпа залетела?

— Ну да, шляпа, пролом, — кивнул Ролан.

А в пролом на дне оврага заглянуть не помешало бы. Вдруг там на самом деле остались парик и платье. Или ветром занесло, и преступник спрятал, как это было в случае с шляпой.

— Сегодня в полночь пойдем! — усмехнулся Шелестов.

— Почему в полночь?

— А вдруг туда самого черта занесет!

— Можно и в полночь. Но сначала сейчас! — кивнул Ролан.

— Ну да, глаз у тебя наметанный, вдруг что-то найдешь… Или кого-то.

— Кого-то?

— Вдруг Столяров парик потерял, сейчас ищет.

— Или корсет, — усмехнулся Ролан. — Для осиной талии.

— Осиная талия у Маркушиной… — немного подумав, сказал Шелестов. — Может, и не осиная, но талия. И комплекция примерно как у Полины…

Ролан кивнул, соглашаясь с ходом его мысли. Быть любовником — это уже соучастие в супружеской измене. А от провинности до преступления один шаг. Марина Маркушина могла подыграть Столярову. В принципе.

— Днем она вчера была здесь, — сказал Шелестов.

— А ночью?

Запись с видеокамеры просматривать не понадобилось, насчет Маркушиной просветил Котеев. Вчера вечером женщина вышла из номера в начале девятого, а вернулась во втором часу ночи. Если судить по походке, в состоянии не очень легкого опьянения. Пришлось разбираться, где она все это время пропадала. Оказалось, что после ужина Маркушина отправилась в бар, который находился на первом этаже здания, там и потерялась. Котеев пообещал поговорить с барменом и все выяснить…

Глава 10

Овраг с проломом в нем напоминал детскую игру с шариком и лунками. Если шарик попадал в лунку, то он обязательно скатывался в узкое отверстие на ее дне. Так же легко было угодить и в пролом, главное, спуститься в овраг, подчинив себя силе тяжести. Ролан не задавал себе направления, ноги сами несли его вниз по крутому спуску, он проскочил один куст, едва не врезался в другой, за которым и находился пролом. «Лунку» эту можно было и не заметить. И провалиться, как это случилось с Говядиным. И как могло произойти со Столяровым.

В пролом он спустился осторожно, без суеты, достаточно легко. По сути, это был подземный водосток, чуть ли не полностью забитый известняковой крошкой, принесенной ливневыми потоками. И если в месте