– Ой, мы все у вас съели, – сконфузилась она.

– Ну и на здоровье.

Старушка смотрела на них да посмеивалась.

– Но это же не для нас вы старались.

– Для людей пекла. А вы что, не люди?

– Правда очень вкусная у вас выпечка.

– Рецепт мне от моей собственной бабушки достался. А она в сдобе знала толк. Главный секрет здесь прост, не жалеть ни маслица сливочного, ни яиц из-под курочки, тогда все вкусно и выходит.

Пока женщины разговаривали, Антон украдкой взял еще один пирожок. Этот последний, поклялся он самому себе. Но ничего не смог поделать, проглотил и этот, а рука сама собой потянулась за следующим. Ну зачем они такие вкусные? Начинка рассыпчатая, и не поймешь, что это капуста, во рту так и тает. Тесто нежное, пышное, сверху румяная корочка. М-м-м…

– Объедение! – пробормотал Антон с набитым ртом.

Ульяна посмотрела сначала на него, потом на поднос, а затем встала и отодвинула оставшиеся пирожки подальше.

– Спасибо! – от души поблагодарил ее Антон. – Сам бы я ни за что не сумел остановиться.

После пирожков каждый получил по большому бокалу сладкого чая с кусочком лимона. Антону досталась синяя кружка, на которой была изображена тройка, мчащаяся по крутым горкам, густо усаженным разноцветными теремами да дворцами. Лес, снег, поля. И все вместе получилось у неизвестного художника удивительно гармонично и живописно.

Ульяне досталась кружка с более простым рисунком, крупные белые горошины были разбросаны по ярко-красному фону. У бабушки Антона в далекой ее молодости было платье с точно таким рисунком. И глядя на разрумянившуюся в жарко натопленной кухне Ульяну, попивающую чаек, на Антона неожиданно повеяло чем-то таким родным и знакомым, что он прямо расчувствовался.

– Ты чего это? – удивилась Ульяна. – Плачешь?

Антон помотал головой и отвернулся. Вот еще. Небось пирожки виноваты. Что туда баба Аня кладет? Перец, что ли?

– Слушай, надо бабке денег дать, – прошептала Ульяна, воспользовавшись тем, что баба Аня вышла ненадолго. – Во-первых, за пирожки. А во-вторых, потому что так ее легче будет про соседа расспрашивать. Материальная стимуляция, понимаешь? У тебя наличные есть?

У Антона была тысяча.

– Хватит! А то у меня с собой только пластик.

И когда баба Аня вернулась, Ульяна положила бумажку на стол и произнесла:

– Это для вашего прихода. Не думайте, что мы совсем без совести.

– Я и не думала. Только тут много.

– Все равно возьмите. Пригодится.

– Ну, храни вас Бог, детки.

Баба Аня аккуратно сложила бумажку пополам и убрала в свой видавший виды потертый кошелечек из простой коричневой кожи.

– Значит, вы работаете в церкви? – спросила Ульяна у старушки.

– Ну, работаю – это громко сказано. Так, помогаю по мере сил.

– А приход у вас большой?

– Достаточно. И люди все сплошь хорошие. Дружно живем, пожаловаться не на что. Вот Сергей Степанович покойный, тот много для прихода сделал. И купола батюшка позолотил, и роспись выправил, и алтарную часть за средства Сергея Степановича поставил. Зато и красота же у нас теперь в храме, зайдешь, и прямо сердце радуется. Так иногда хорошо, так радостно, словно в рай попала. В других новых храмах, что в последние годы строят, все не то. А к нам зайдешь, и сразу душа этого места чувствуется.

Проезжая по Пискаревскому проспекту от больницы, где работал Сергей Степанович, до его дома, друзья видели по левую руку от себя незавершенное еще строительство нового храма. Он был таких впечатляющих размеров, что мог бы поспорить с любым кафедральным собором. Рядом с этим незавершенным еще храмом стояла церковь поскромнее, но зато уже с оштукатуренными и выбеленными стенами, действующая. И совсем незаметной рядом с ними казалась скромная маленькая часовенка, сложенная из бревен. А между тем именно с этой часовенки все в далеких девяностых и начиналось.

– Значит, Сергей Степанович был верующим?

– Очень! Иной раз придет к батюшке на исповедь и так плачет, так плачет! Очень каялся.

– Скажите, а вы ведь дружили с вашим соседом?

– Я ему по хозяйству помогала. Он человек одинокий, мужчина, работал много. Вот я ему то пол подмету, то супчик сварю, то посуду помою. Почему не помочь, мне не трудно, а ему приятно.

– Значит, в квартире у него бывали, и не один раз? А стол там такой железный, какие в операционных стоят, видели?

– Нет.

– А скелет?

– Бог с тобой! Какой еще скелет?

– Настоящий. Человеческий. В полный рост.

Баба Аня задумалась:

– А ведь и верно ты говоришь, был такой скелет. Видела я его. Но всего один раз. Сергей Степанович незадолго до пенсии этот скелет с работы к себе домой привез. И еще так занятно с ним обращался, к скелету этому по имени и отчеству все… Петром Семеновичем или как-то так кликал.

– Семеном Петровичем.

– Во-во! – обрадовалась старушка. – Точно! Я как увидела, меня прямо в дрожь бросило. А Сергей Степанович знай себе смеется. Не трусь, говорит, баба Аня. Семен Петрович – это замечательный был человек. Великолепный врач, мой учитель. Если бы ты знала, скольких тяжелых больных он мне с того света помог вытащить, ты бы так от него не шугалась. Может, оно и верно, что человек это был хороший. Только мне все равно страшновато было на этот скелет смотреть. И очень я обрадовалась, когда он исчез.

– И где этот скелет? Куда он делся?

– Так потом Сергей Степанович свой талисман подарил другому человеку. Недели не прошло, как скелет он одному своему молодому коллеге отдал. И какие-то вещи медицинские, которые у него в гараже стояли, тоже. И вообще, все, что у него медицинского было, все роздал.

– А кому именно он тот скелет отдал?

– Ну, этого я не знаю. Сергей Степанович мне только сказал, что теперь этот его Семен Петрович молодому врачу помогать станет. А я, тогда он мне сказал, уже стар и ни на что больше не гожусь. Отслужил я свое людям, теперь пора и о душе подумать. И стал вместе со мной в храм наш ходить. Он и раньше ходил, но теперь зачастил прямо. Что ни день – он в храм. Конечно, тут недалече идти, Бестужевскую улицу у остановки перешел – и вот он уже храм. Но все-таки даже я не каждый день добираюсь. А Сергей Степанович каждый день, хоть дождь, хоть вьюга. Видать, чувствовал Сергей Степанович, что времени у него немного осталось.

– Вот вы говорите, что сосед ваш во время исповеди плакал. А в чем он каялся-то?

– Этого я знать, конечно, не могу.

– А кто может?

– Священник наш.

– Какой именно? Он там один?

– Сергей Степанович к самому отцу Анатолию ходил. Это настоятель храма.