В процессе изучения источников XIII в., относящихся к пропаганде крестовых походов, примеров было найдено много. Я не буду перечислять их все, а лишь приведу некоторые из них в качестве иллюстраций. Так, например, в письме герцогу Австрии Леопольду VI (1208), папа Иннокентий III рассуждает, что крестовый поход – это средство воздать Богу за страдания, которые Тот претерпел за нас (сит religiosa mente recogitans quid rétribuas Domino pro omnibus que retribuit tibi)[326]. Впрочем, подчеркивает папа, крест крестоносца все равно несравним с крестом Христа: «Ты принимаешь крест мягкий и приятный, а Он претерпел колючий и тяжкий. Ты носишь его на твоей одежде, а Он искренне пронес его в своей плоти. Ты пришиваешь его себе льняными или шелковыми нитками, а Он был прибит к нему железными и твердыми гвоздями»[327]. В булле Quia maior, отправленной верующим различных регионов (1213), папа призывает «подпоясаться на службу Распятому, не сомневаясь выставить вещи и людей за Того, кто положил за вас жизнь и пролил за вас свою кровь»[328]. Инструкция для проповеди креста в Англии, написанная в преддверии пятого крестового похода, также содержит идею: «Прими крест, дабы мог ты в день судный сказать: “Господи, Ты был на кресте за меня, а я на кресте за Тебя. Ты умер за меня, а я за Тебя!”»[329]. Гонорий III в письме германскому духовенству с предписанием проповеди (1224) писал, что Бог ищет, хочет ли кто-нибудь отомстить за нанесенное Ему оскорбление и «вернуть Христу что-либо за то, что Тот дал ему» (ulcisci velit iniurias, retribuendo Christo aliquid pro omnibus, que retribuit ipse sibi)[330]. В письме к верующим Франции, разосланном затем и в другие области (1234), Григорий IX очень развернуто перечисляет страдания Христа, показывая, за что именно мы перед ним в долгу: нужно «некоторое время претерпеть тяжести и скорбь за Того, кто, презрев смущение, подвергаясь плевкам, ударам кулаков, битый плетьми, увенчанный терниями, вынес обвинения пред Пилатом во многих преступлениях, наконец, распятый и напоенный желчью, пронзенный копьем, испустивший с громким криком дух…»[331].

Гумберт Романский в трактате «О проповеди креста» (ок. 1266–1268 гг.) два раза приводит вымышленные слова крестоносца на Страшном суде. Как написано в приглашении к кресту после 5-й главы, счастлив тот, кто на страшном суде может сказать следующие слова: «Господи, Ты нес крест ради меня из Иерусалима к Голгофе, которая была рядом, – а я нес крест ради Тебя из моей земли в очень дальние края чрез море и земли, пребывая посреди разных опасностей. Ты, Господи, нес груз грехов моих вместе с деревом креста – и я ради Тебя взял на себя груз обета креста, ведь это некоторый груз, и пусть он и не столь велик, как Твой, но осуществлению его сопутствуют многие расходы, труды и опасности. Ты, Господи, вытерпел смущение ради меня, неся свой крест, – и я ради Тебя почтил и восславил Твой благословенный крест, по мере моих сил неся его на своих плечах перед лицом иудеев, сарацинов и всех народов»[332]. Согласно приглашению 22, счастлив тот, кто сможет ответить Господу, в день суда укоряющему грешников страданием, перенесенным за них, следующие слова: «Господи, ты был за меня на кресте один день, а я за Тебя был на кресте и во многих мучениях ради Тебя много дней. Твои ноги были прикреплены к кресту за меня, а я за Тебя был на корабле среди множества паломников так стеснен, что не мог вытянуть стопу. Ты один раз выпил ради меня на кресте испорченное вино, а я много дней ради Тебя на корабле употреблял гнилую воду, кишащую червями. Ты в свое время вынес за меня запах трупов на Голгофе, я за Тебя – вонь трюмных вод на протяжении многих дней. Ты однажды сразился за меня на кресте против врагов моих, а я выставил себя с крестом Твоим на многократные сражения против Твоих»[333].

Таким образом, идея наличия долга перед Богом стала применяться в пропаганде во времена завоеваний Саладина, оказалась востребованной проповедниками и активно применялась в XIII столетии на всем его протяжении.

В целом изучение истории обоснования необходимости освобождения Палестины от сарацинов показывает, что оно имело как традиционные, так и изменяющиеся элементы. При постоянном присутствии в пропаганде заявлений о значимости Иерусалима и Святой земли в связи с жизнью Иисуса Христа в конце XII – начале XIII вв. добавляется новый элемент: Святая земля становится значимой лично для Бога. Вероятно, производным образом и крестовый поход становится также лично значим для Всевышнего. Кроме того, пропаганда принимает меры, чтобы объяснить верующим, почему каждый непременно должен выступить на защиту Бога. Таким образом, идея о личной значимости Святой земли и, как следствие, крестового похода лично для Господа получает выражение в шести аргументах, связанных с обозначенными выше вопросами. В свою очередь, такой поворот мог быть связан с захватом Иерусалима в 1187 г. в сочетании с фундаментальными изменениями в западном мировоззрении, которые подготовили благодатную почву для содержательных изменений в пропаганде крестовых походов.

В пропаганде крестовых походов присутствовала идея наличия у крестоносцев божественной поддержки – либо реальной, либо как потенциальной возможности. Это было логично: если пропаганда всегда делала акцент на значимости Святой земли в делах веры, а также впоследствии на ее особой значимости лично для Бога, неудивительно, что Всевышний, как считалось, оказывал поддержку данному предприятию.