было проникновение в музей «Наследия Земли», где он хотел кое-что одолжить. Шейн даже не посмотрел на корчившихся агентов спецслужб, ведь их жертва была неоправданно мала. Теперь за ним устроили настоящую охоту.

Шейн не стал подниматься на лифте, и вместо этого на нужный ему уровень он добрался пешком, предварительно опустошив ампулу с кофеином, введя его под кожу. Настал момент, когда она всё-таки понадобилась.

Он думал, включать ли ему невидимое поле, или оставить всё как есть. Пока что на него не надвигался враг, и поэтому он решил сэкономить заряд для более значимой опасности, ведь такое поле слишком долго перезаряжалось. На верхнем уровне он встретил ещё двойку агентов спецслужб, которые испугались внезапной встречи со Шейном. Он расправился с ними быстро, почти для них безболезненно. Как и в прошлый раз, он довольствовался фразой «их жертва слишком мала» для оправдания своих действий.

В музей он собрался не просто так. Он должен был проверить наличие определенного экспоната, и попытаться захватить его для реализации своего плана. Сам же музей находился уже в десяти метров от него, а внутри не горело ни одного огня. «Мне на руку» — подумал парень.

Вскрыть стальные двери музея не составило особого труда, ибо они были закрыты тем же магнитным замком, который Шейн успешно уже обесточивал ранее, и двери перед ним распахнулись. Сзади послышались многочисленные шаги, как будто за ним бежали не менее десятка членов силовых органов. Против десяти он бы пойти не смог, поэтому он решил быстро забежать в музей, быстро найти, что ему нужно, и также быстро пропасть, как будто его здесь и не было.

Коридор повел по разветвлению в три зала: зал «Доисторических технологий», зал «Наследия предшественников» и зал «Старые доктрины». Направился он в «Наследие предшественников», ведь именно в этом зале и находилось обесточенное копье, которым, по легендам, сотни лет назад основатели общества Изгоев, ещё на живой Земле, сковали свои клятвы вечным союзом, дав умыться копью кровью самого Императора. Шейну всегда эта история казалась слишком абсурдной, но сам факт того, что это копье почитали как первое оружие против тирании Императора, Шейну очень нравился. К тому же в его руках оно бы вернуло свою прежнюю мощь, и здорово бы помогло в его делах.

Шейн даже не оглядывался на витрины с экспонатами, не смотрел и на картины, и шёл лишь в заведомо заученном направлении, пока его взор в свете небольшого фонарика не встретился с копьем «Лучезарность», которое заставило его сердце биться ещё быстрее. Он незамедлительно разбил витрину, в котором находилось это изящное двустороннее копье, и вытащил его, сжав обеими руками.

Вмиг завопила сирена. Это местное правительство осознало, насколько огромный вред мог бы нанести Шейн инфраструктуре всей башне и прилегающим к ней Мостам.

«Головорезы начали играть по-крупному. Предательница наверняка тоже уведомлена» — подумал он, и сжал копье в руках лишь ещё сильнее. Копье блистало и напитывалось энергией, которую Шейн вливал неизмеримыми порциями из своего костюма, при этом испытывая жгучую боль в своем теле. Все системы костюма работали как в последний раз, буквально выжимая из себя все соки.

Доспехи начали перестраиваться, теперь покрывая вообще всё тело Шейна, закрыв даже его голову шлемом с небольшой прорезью для глаз. Теперь он был похож на паладина, облаченного в кровавые доспехи, что мог нести за собой или смерть, или жизнь, и только ему было можно вершить чужие судьбы в пределах этой башни. Копье тоже трансформировалось, приобретая красный оттенок, резонируя с футуристическими доспехами парня, приобретая ещё более величественный вид. Даже сейчас он вполне мог противостоять какой-нибудь страшной твари втрое больше, чем он сам. Только потому, что он знал, для чего же на самом деле должно было использоваться это копье. Только потому, что он знал, как использовать его сакральную силу, пришедшую не из этого мира.

В зал ворвались люди в более хорошем обмундировании, нежели прошлые агенты. Они были очень похожи на бойцов Империи, пусть и с некоторыми значительными отличиями в высокотехнологичных костюмах. Шейн поднял копье над головой, и вмиг помещение озарил ослепительный, яркий свет, а сама «Лучезарность», модифицированная Шейном, потрескивала чистой плазмой, и сжигала любую органическую материю на своем пути.

Шейн бросил копье в толпу, которая открыла по нему огонь. Копье завертелось в воздухе, и попало в голову одному из нападавших, а затем помещение озарил ещё более яркий, ещё более ослепительный свет, от которого даже сам Шейн заслонился рукой. «Лучезарность» прошла сквозь голову, и нападающий даже и не успел заметить, как лишился своей жизни. Этого не успели заметить и все остальные, что стояли подле него. В их организмах взорвались все сосуды, за долю секунды закипела вся кровь и разорвалось сердце. Шейн отвернулся, дабы не наблюдать того, как все его враги вмиг падают на пол, а их мёртвые тела окрашивают помещение в багрово-красный цвет. Копье незамедлительно вернулось к нему в руку, и Шейн скрылся в черном выходе музея.

Однако он не пошёл крушить всё подряд. Он не пошёл мстить своим обидчикам, даже наоборот, предостерег их, выжжа пламенем на стене следующее послание:

«От изгоя Изгоев. Грядут перемены. Не пытайтесь мешать Империи для вашего же блага, они что-то подготавливают. Они на взводе. Когда вас навестит Эмелис, я обязательно узнаю и вернусь».

Шейн последовал к атмосферному шлюзу, расположенному на предпоследнем уровне башни, где его уже ждала новая порция силовых органов и заветный корабль, на котором он улетит на второй спутник Альтры, и затаится там как хищник в ночи.

Глава 8: Император Белый

Эмелис проснулась под монотонный писк аппаратуры. Она очутилась в скромной больничной палате, где кроме медицинской кровати, тумбочки, капельницы и оборудования для мониторинга её состояния больше ничего и не было. Аппарат считывал её артериальное давление и сердечный ритм. Её показатели, как ей казалось, были прекрасны. Только вот где она? Воспоминания начали возвращаться к ней отрывками, но момент попадания сюда она не помнила. Когда её наконец спасли, она уже спала так, будто это был последний сон в её жизни.

В углу находилась невзрачная камера, на которой мигал красный диод. Переглядывания с этой камерой длились недолго, ведь в палату зашел мужчина.

— Доброго пробуждения, Эмелис Рейн. Вы проспали целых два дня, — улыбнулся он. Его морщины говорили о том, что ему было не менее шестидесяти лет. Седины на его голове было предостаточно.

— И вам добра… где я нахожусь? — спросила Эмелис, удивившись,