Катерина не могла понять, как ее угораздило, но, по крайней мере, имела смелость посмотреть правде в глаза. Она неровно дышит к собственному шефу. Да-да. Глупо, но факт. И с этим нужно что-то делать. Нельзя допустить, чтобы Терсенов понял, что она чувствует. Чувствует…

Катя горько усмехнулась. Вот тебе и здравомыслящая девушка. Дождалась, называется, подходящего объекта для влюбленности. Хотя, правильнее было бы сказать, абсолютно неподходящего. Чудовищно неподходящего. Пожалуй, мама была недалека от истины, назвав ее мечтательницей. Так и есть. Размечталась. Забылась. Выпала из реальности.

Надо прекращать эти глупости.

Пройдя в ванную, Катя включила душ, ступила под теплые струи и блаженно зажмурилась. Как же хорошо. И чего она так разволновалась? Что, первый раз красивого мужика увидела? Нет, конечно. Вон, через ее приемную какие только орлы не проходили. Или правильнее сказать — пролетали? Точно. Надолго же не задерживались? Значит, пролетали. Катя смешливо скривила губы. Было дело, и заигрывать с ней пытались, и на свидания приглашали, да только у нее на красавчиков стойкий иммунитет имелся. Не реагировала она на них. Не воспринимала даже. Нет, полюбоваться могла. И с девчонками на стриптиз иногда выбиралась, на мужскую фактуру посмотреть. Только к себе все это не относила. Знала, что ей такого добра в жизни не надо. Свяжись с красивым мужиком, и думай потом, одинокими ночами, с кем он тебе изменяет. Нет уж. Пару нужно выбирать по себе. Чтобы во всем ровней был — и внешностью, и достатком.

А тут, гляди, размахнулась. Сразу на олигарха. Да еще и красивого, как греческий бог. Кто там у них, у эллинов, красавцем был? Парис? Не, он, вроде, не бог. Аполлон? Или еще кто-то? Впрочем, неважно. Главное, не про нее эта история. И нечего охи-вздохи разводить. Терсенов — всего лишь начальник. К тому же, временный и не имеющий к ней никакого отношения. Два месяца пролетят — и забудет она его. Не ее романа герой. Не ее.

Успокоенная этими установками Катерина выключила воду, замоталась в пушистое полотенце и отправилась в свою комнату, где ждали недочитанная книга и нераспечатанная коробка конфет.

Темнота была невыносимой, жаркой, искушающей. Она проходилась по коже легким касанием ветра, ластилась, словно кошечка, приникала к устам в поцелуе и тут же исчезала, чтобы через пару секунд вернуться и вновь припасть к истерзанным, распухшим губам.

Темнота была живой, разумной, понимающей.

Она знала все ее слабости и страхи, все ее тайные мысли и желания.

Манила, уговаривала, вела за собой. Обещала неземное блаженство и наслаждение.

А потом, неожиданно, темнота рассеялась, и Катерина увидела мужчину. Он стоял на границе света и тьмы и смотрел прямо на нее. Лицо незнакомца скрывала плотная пелена.

Катерина сделала шаг — всего лишь шаг — и неизвестный крепко взял ее за руку, потянув на себя.

Все стало неважно.

Кроме той страсти, что полыхала между ними, что сводила с ума, забирая разум, лишая осторожности и заставляя отдавать всю себя неизвестному любовнику.

И она отдавала. Пылко, страстно, как никогда в жизни.

С каждой минутой, ласки становились все откровеннее, движения — яростнее, дыхание — прерывистее. Катя не знала, чьи руки, чьи губы, чьи прикосновения доводят ее до изнеможения, до полной потери себя, но не могла найти силы отказаться от них.

— Катиница, — тихо прошептал мужчина. — Му иле, му фос…

Она жаждала большего. Гораздо большего.

Словно почувствовав это, незнакомец легко раздвинул ее колени и, одним движением, проник в изнывающее от желания лоно.

— А-аа…

Катя не смогла сдержать короткий всхлип.

Тело давно уже ей не принадлежало, всецело покорившись напору неизвестного.

Оно плавилось, подаваясь навстречу мощным толчкам, вбирало в себя неистовство незнакомца, отвечало на безудержную страсть и доводило свою хозяйку до изнеможения.

— Да-а… Еще… Пожалуйста…

Катерина задыхалась, сгорая от снедающего ее жара. Сейчас… Еще немного… Еще… О, да…

Незнакомец, хищно рыкнув, чуть прикусил кожу над ключицей, и Катя вскрикнула, потерявшись в водовороте накрывшего ее освобождения.

В особняке Терсенова было непривычно тихо.

В просторных комнатах, благодаря приспущенным жалюзи, царил полумрак, слуги бесшумно передвигались по дому, и даже золотистый ретривер Франк вел себя на редкость пристойно, не нарушая напряженную тишину своим басовитым лаем.

Константин Сергеевич вернулся из очередной поездки в самом ужасном расположении духа. Нет, Терсенов никак не показывал своего настроения, но вот его глаза… Они просто замораживали окружающих.

— Похоже, новенькая не справилась, — заметила экономка, со вздохом облегчения закрыв за собой дверь кухни. Татьяна только что пообщалась с приехавшим хозяином и все никак не могла прийти в себя. Давно Константин Сергеевич не выглядел таким недовольным и напряженным.

Она уселась за стол, поправила дрожащими руками волосы, и принялась наблюдать, как Глаша замешивает тесто.

— Да, уж, Тань.

Кухарка ловко смяла пластичную массу, отложила ее в сторону и посмотрела на подругу.

— Видно, девочка слабой оказалась. Не потянула.

— Я еще сразу подумала, что она не подойдет. Худенькая, бледненькая. Сама, как воробышек, — Татьяна качнула головой, вспомнив тоненькую девушку, с открытым лицом и сияющими глазами. — Хотя, жалко, конечно. Мне она понравилась. Спокойная, приятная, вежливая, не то, что предыдущая.

— Ты про Ленку, что ли? — хмыкнула Глафира. — Та еще "стервь". Как вспомню… "Я не буду есть этот омлет. Сделайте мне яйца-пашот. И побыстрее." — скопировала она капризные интонации предыдущей секретарши. — Пашот. Понимала бы что, — Кухарка презрительно фыркнула и снова решительно смяла тесто. — Правда, силы в ней много было, Константину Сергеевичу аж на полгода хватило. А теперь придется новую искать.

— Еще неизвестно, кого найдут, — экономка покачала головой и покосилась в окно. — Опять какую-нибудь фифу привезут и терпи ее закидоны. То одежда не такая, то кофе недостаточно крепкий.

— Ага, или "жемчуг мелковат", — усмехнулась Глафира. — Удивительно, как они все похожи. Приходят тихими ангелочками, а чуть пообвыкнутся, начинают зарываться.

— Это да. Все, как на подбор, — вздохнула Татьяна. — Кстати, вон Петр Андреевич идет, можно у него спросить, когда нам очередную ждать.

Личный шофер Терсенова, действительно, шел по двору, направляясь к небольшому домику для гостей.

Татьяна торопливо поднялась из-за стола и вышла из кухни, а кухарка беззлобно усмехнулась: — "Ага. Спросить… Знаем мы, чего тебе от Петра Андреевича надо."