Потому что если знать – кто, то можно понять – зачем…

– Выполняйте.

– Есть! – козырнули капитаны телефонной трубке.

И стали мотать…

– Рядом с тобой, на шконке, человечек был. Которого потом в лагерь карантинный списали. Был такой? А как его звали?.. Егор? А отчество?.. Кузьмич… Статья?.. Пятьдесят восьмая – антисоветская пропаганда и агитация… А прежде он кем был, до зоны? Он что-то рассказывал? Давай, вспоминай… Вспомнишь – вот тебе банка тушёнки.

– Вроде бы воевал он, награды имеет.

– А где воевал? Кто он – танкист, пехотинец, летун?

– Говорил, что в морском десанте, что из их роты четверо в живых остались.

Пометочка в деле…

– А здесь как себя вёл?

– Как все, обычно. Правда, схлестнулся раз, один троим рога посшибал так, что им в санчасть топать пришлось.

– Один?

– Один! Бешеный он – сразу бил, а не базарил. Его даже блатные побаивались.

Еще пометочка…

– …фронтовым разведчиком служил…

– …за линию фронта ходил. Рассказывал, что раз полковника на себе приволок…

– …спортсмен он бывший, боксёр. Чемпионом России был, и на фронте, на передке два года…

– …на диверсанта учился, на парашюте его в тыл к немцам сбрасывали…

И чуть не все такие – разведчики батальонные, полковые, армейские, диверсанты, спортсмены… Все, как на подбор.

Пухнут дела не по дням, а по часам, собираются, подшиваются в спешном порядке документы, потому что товарищ Берия торопит. И что-то такое вырисовывается…

Листает Лаврентий Павлович, морщится:

– Они что, все такие бравые, все в тыл к немцам ползали и «языков» брали?

– Не все, но многие. Но практически каждый имеет серьёзный боевой опыт, награды. Штабных нет…

Думает Лаврентий Павлович – для чего «Хозяину» такие вояки понадобились, кого он воевать собирается? И почему тайно всё, минуя МГБ? Что он задумал?.. Нет, тут спешить нельзя, тут надо всё хорошенько прикинуть…

– Возвращайте капитанов!

– А как же майор?

– А майора ищите – поставьте наблюдение по месту жительства и дайте ориентировки… Там, на месте, считайте, вы свою задачу выполнили и не надо больше муть поднимать. Дайте информацию, что вы нашли всё, что искали и на том дело закончено. Пусть там всё успокоится и осядет. Жду вас с докладом.

И бравые капитаны убыли назад первым же рейсом.

И точно, скоро всё улеглось и успокоилось – мало ли из Москвы командировочных приезжает и проверок разных? Приезжают и… уезжают. Сибирь – она от Москвы далеко, а дальше нее, один черт, не пошлют. Их теперь убери – кто из центра сюда, в леса и болота, на вакантные места поедет? Нет таких охотников! Они тут много чего пересидели, и даже войну, так что и на этот раз, дай бог, беда минует. Не впервой…

* * *

Зуммерит полевой телефон. На километры от него провод тянется, как по линии фронта.

– Слушаю. Что там у тебя?

– Гости на перешейке.

– Много?

– Одна машина – два офицера и три бойца.

– Когда будут?

– Не скоро. Буксуют.

– Добро. Наблюдай дальше, только не высовывайся.

– А может их…

– Чтобы другие приехали? Но уже не пятеро, а сотня? Сиди, как умер!

Ревёт «Виллис», крутятся колеса, фонтанами летит грязь, заляпывая машину и форму солдат.

– Давай еще, давай, в раскачку!..

Но лишь сильнее увязает «Виллис», погружаясь в лужу по колеса. Ну что за дороги, что за дерьмо! Ходит офицер вокруг, объезд ищет. Но нет объезда – или берег крутой к озеру, или топь болотная, или такие же, если не глубже, грязевые лужи.

– Сержант, где ты там?

Подбегает заляпанный по самую пилотку сержант, и грязь с него комками отваливается.

– Ну ты уделался… Бери топор, руби жердины, мости лужу. Давай, давай шевелись.

Правильное решение, мудрое, но только рубить жерди и лужи ими засыпать – не один час понадобится. Не одна эта лужа, там впереди еще есть. Может, и плюнет офицер, да развернётся…

Но нет, бегают-снуют солдатики, рубят тонкие стволы, волокут к машине, а офицер вокруг прохаживается, сигаретки курит. Трудятся бойцы, аки муравьи. Но не они одни… Суета на зоне, беготня, хотя и хорошо организованная беготня.

Орёт «Полкан», распоряжения отдаёт:

– Вертухаи на вышку и чтобы документы при себе!.. Лепил сюда!

Бегут зэки, которые не просто так, а по врачебной части – пара фельдшеров и доктор, который секретаря райкома «зарезал», за что «пятнашку» по пятьдесят восьмой схлопотал. Так что слова разные знает…

– Лепилам халаты надеть, ручки помыть, и градусники вытащить. «Больным» – на нары, под простынки. Да ватники-то со штанами скидайте и глазки под бровки закатите – помираете вы, холера вас забери! В отхожих местах кровью побрызгать и дерьмом помазать. И чтобы запах был! Всем лишним по отделениям, в разные стороны, в лес – шагом марш и сидеть, как дохлые мышки до особого распоряжения. Офицерам – форма одежды парадная – кители, галифе, фуражки, сапоги – блестят, ремни – скрипят. – Что еще?.. Ах, да! – Баню топить, столы накрывать, повару рябчиков жарить и коньяк, коньяк тащи! Ревизия к нам едет, поэтому всё должно быть, как у людей! На всё про всё даю… полчаса!

Ревёт «Виллис», сквозь грязь по жердям пробиваясь.

– Давай подкладывай, суй под самое колесо! И веток, веток побольше! – орёт, матерится, руководит шофёр.

Буксует «Виллис», но идёт, выползает из грязи непролазной…

А зона?.. На зоне тишина. «Больные» по «палатам» разбежались, лежат, страдают. И запах возле них не что бы очень, ну, то есть, нехороший запах – в нос шибает.

– А ну не ржать! – орёт лепила. – Холера у вас, так что – во все дыры на полметра! Не до смеха вам! А ну, пить! Больше пить!

– Сколько можно – по два литра выхлебали.

– Пить, чтобы выплёскивалось!..

Офицеры по лагерю ходят, ремнями скрипят. Зэки дорожки метут. Всё обычно и привычно глазу. А там, в штабе, стол накрыт скатёрочкой, а на ней бутылочки, рыбка копчёная и свежая дичь. Всё чин по чину.

– Машину вижу! – кричит с вышки вертухай.

Идут офицеры к воротам, дорогих гостей встречать. Вон он, «Виллис», едет, лепёшки грязевые роняя. Встал перед воротами. К машине сержант подошёл, козырнул:

– Кто такие?

– Капитан Ракитин, окружная служба санитарного контроля! Открывай!

– Документики можно?

Тянет капитан из нагрудного кармана удостоверение, суёт в нос сержанту. Тот смотрит, проверяет, как положено.