на следующий день, сказал, что интервью написано. Вновь притащился в дом власти. Харитошкин недовольно сопя, так что у Сошникова по временам возникало ощущение, что из широких ноздрей сейчас изольются две золотые сопли, — читал отпечатанные на принтере страницы. По временам делал замечания:

— Здесь надо убрать… Здесь переделать…

Прошел еще день, Сошников вновь позвонил Харитошкину, сказал, что текст исправлен и его можно переслать по электронке. Но Харитошкин хотел видеть отпечатанные страницы. Сошникову опять пришлось тащиться на встречу с этим мерзким типом. Теперь Харитошкин назначил встречу на углу двух улиц, обещался сам подъехать. Сошников полчаса ждал на остановке. Злоба душила. И еще парило, духота изматывала — июль каждый день зрел дождем, но до конца так и не разродился ни каплей.

Наконец подрулил черный джип с номером «002». Сквозь черные стекла ничего не было видно, Сошников открыл переднюю дверь. Но на переднем пассажирском сиденье восседал сам Харитошкин. За рулем — крупный светлый человек. Харитошкин даже не посмотрел в сторону Сошникова. Тот захлопнул дверь, сел сзади, сразу переместившись с улицы в облагороженный отдушками и легким Вивальди красно-черный бархатный салон. Здесь царила приятная затемненная прохлада. Машина тут же тронулась. Водитель — крупный коротко стриженный белобрысый человек — оставался совершенно бесстрастным, будто с ленью — кончиками пальцев — крутил баранку и даже не скосил глаз в сторону нового пассажира.

Сошников передал листки Харитошкину, а сам набрался терпения, сидел молча, слушая тихую музыку и легкие поскрипывания лоснящейся шелковой кожи сидения.

Проехали мимо остановки, с которой было удобно вернуться в редакцию, потом мимо той, с которой удобно поехать домой. Потом машина помчалась по главным улицам, едва не по осевой, полукругом огибавшим центр города, и дальше, в удаленный район. Харитошкина за спинкой сиденья видно не было, но Сошников слышал, как он шуршит бумагами — значит, читал. От скорости чтения зависело, как далеко машина должна была увезти Сошникова — назад ему пришлось бы добираться с пересадками. Вдруг Харитошкин заговорил вальяжным голосом:

— Алле… Не забыла, радость моя? Сегодня пятница. Уже накрыла?.. Умница… Я?.. Нет… Нет, сейчас дела… Как всегда… Да, без пятнадцати четыре. Ты же знаешь… Да, не забудь эти, ну ты знаешь, мои любимые… Что значит, нету… Возьми денег и сбегай… Не тяни, туда-сюда… Что выпить?.. Нет, не надо. Просто водочки… Да что хочешь… — Потом опять принялся читать.

Машина тем временем мчалась по окраинам, назад уходили квартал за кварталом. Выехали за город. Узкая хорошо асфальтированная дорога вела через пустыри с редкой производственной застройкой в поселок местных богачей. На перекрестке с большой междугородней трассой остановились, горел долгий красный. Наконец загорелся зеленый, пересекли трассу. Дорога нырнула в маленький лесок, закрывавший от мирской суеты обитель заслуженных людей. Сразу за леском начинался поселок. Здесь широко стояли двух- и трехэтажные особняки, иногда за глухими металлическими заборами, и тогда виден был только верхний этаж: широкие пластиковые окна и красивая крыша под черепицу. Но иногда, с потугами на дворцовость, дома были открыты на обозрение, заборы — каменные столбы и витиеватое железо. В одном месте даже пара крашеных бронзовкой бетонных львов.

— Уважаемый, — спросил Сошников у водителя, — здесь маршрутка ходит?

Тот чуть заметно кивнул, но так же не соизволил хотя бы скосить глаза в его сторону.

Забор у дома Харитошкина оказался глухой металлической стеной высотой три метра. Над ней возвышалась многоугольная ярко-красная крыша, а над крышей еще и три кирпичные башенки — одна побольше, наверное, жилая, и две поменьше — явно бутафорские. Джип остановился у ворот, которые тут же раскрылись, стал виден широкий двор, мощеный декоративной плиткой, угол дома из красных кирпичей, несколько темно-зеленых конусов можжевельника и внушительная пальма в большой кадке. В воротах чуть сбоку появился худощавый высокий и уже немолодой мужик в темном комбинезоне и бейсболке. Одна деталь покоробила Сошникова: служка сдернул кепку, обнажив свалявшиеся серые волосья, и теперь стоял обок ворот, чуть склонившись, с тихой и какой-то собачьей преданной улыбкой на худом морщинистом лице. Но машина не въезжала, Харитошкин дочитывал бумаги, мужик терпеливо стоял, не меняя ни положения чуть согбенного тела, ни выражения на лице, преданно ждал.

Наконец Харитошкин дочитал. Через плечо, держа бумаги двумя пальцами, средним и указательным, передал Сошникову.

— Ладно, так уже что-то. Я там поправил, впиши.

— Счет бухгалтерия пришлет по факсу, — процедил Сошников.

Пару секунд все молчали. Тогда Сошников не спеша вышел и, не сказав «до свидания», закрыл дверь, пошел в обратном направлении, складывая листки вчетверо и запихивая не в сумку, которая болталась на левом плече, а в задний карман джинсов. Было острое желание, чтобы Харитошкин увидел именно это действие, как интервью с ним помещается в соответствующее место. Прошел с полкилометра по поселку, обливаясь потом от духоты. Совершенно не у кого было спросить о маршрутке, ни одной живой души. Проехали две встречные машины с точно так же сильно тонированными стеклами. Впрочем Сошников вскоре вышел из поселка. Дорога уходила в лесок, точнее в лесополосу, за которой слышался шум трассы. На самом перекрестке, рядом со светофорным столбом, Сошников зашел в кустарник. В сумраке лесочка было не так жарко. Тропинка вилась меж деревьев. Сошников осмотрелся и стал за кустами по нужде. А когда уже собирался вновь выйти на дорогу, к светофору подъехала большая черная машина и, чуть проехав дальше светофора, остановилась точно напротив Сошникова. Тот затаился. Наверное, его не было видно с дороги. Зато он сквозь листву отчетливо видел машину, а теперь еще различил за плотной тонировкой и человека за рулем — чуть ушедшее вперед солнце освещало нижнюю часть лица водителя. Харитошкин был один в машине, сам сидел за рулем. Вероятно, он отправился к той женщине, с которой говорил по мобильному. До машины было шагов пять. Сошникову пришла мысль, что можно выйти и попросить подвезти. Интересно, откажет или нет?.. Глупая мысль.

Светофор переключился, джип не спеша тронулся. Некоторое время Сошников не шевелился. Подъехала еще машина — красная, приземистая. Из-за руля еле высовывалась маленькая женская головка в короткой стрижке. И она так же точно не повернулась в сторону Сошникова. Зато он хорошо видел миловидное личико за густо тонированным стеклом. Он пропустил и эту машину. А потом повернул вглубь лесочка и побрел по тропинке.

Его вдруг взволновала совершенно вздорная фантазия. Ему стало думаться, что если бы кто-то, некие заинтересованные люди, пожелали сделать что-то скверное с Харитошкиным, как, впрочем, с любым из тех, кто проезжал по этой дороге, то замысел