приходить в себя, но общался на выдержанной мной тональности почтительности и дружелюбия. Не сомневаюсь, что захвати они нас в плен, то разговаривали бы с нами языком насилия и оскорблений.

– Это вы идете нас убивать! – вскрикнул вдруг Азонат, член Совета Старейшин.

Я поднял руку и с нотками стали в голосе уверенно произнес:

– Позвольте, уважаемые, я буду задавать вопросы. После разговора с господином Муллоком Браком, я проведу совещание со всеми вами. Сейчас, я настоятельно советую воздержаться от агрессивных выкриков.

Старейшины стихли. Я взглянул в глаза сержанта. В них блестела надежда и даже эмпатия ко мне.

– Хорошо, но вы же знаете про обстоятельства, которые вынудили нас покинуть свои места обитания? – спросил я, пристально смотря в лицо Муллока Брака.

– Знаем, – произнес он несколько нерешительно. – Хошбаны с ирулами захватили ваши стойбища. Но это не отменяет факта незаконного нахождения ваших племен здесь.

– Я понимаю вас, – несколько надменно сказал я. – Решили воспользоваться слабостью карогов и завести новых рабов. Это так в духе гуманизма! Кароги ведь не люди, они дикари. Так ведь.

Сержант молчал. Надежда постепенно гасла в его очах, и он начал думать, что участвует в какой-то изощренной пытке.

– Но мы не "цивилизованные" люди, не кровожадные просвещенные князи. Мы хотим только мира. Хотим жить, растить детей, сохранять свою культуру. – в зале на мои слова одобрительно зашептались, но после моей фразы старейшины замолчали:

– Я отпущу вас всех, если передашь письмо князю и ответишь на пару несложных вопросов. А сейчас, прошу присоединиться к вашим товарищам. Ешьте, пейте, отдыхайте. Завтра же вы отправитесь к своему войску.

Когда сержанта увели, Зарун и старейшины накинулись на меня с вопросами. Предупреждая их возмущение я поднял руку:

– Сейчас объясню по порядку мой план.

Рассказал его я не полностью, но в общих чертах, так, чтобы "отцы" племени слегка успокоились. План для них казался хитростью, но стратегическое планирование было далеко от столь простых людей. Они всегда привыкли решать лишь тактические задачи.

Я принялся писать письмо с максимальной почтительностью предлагая встретиться и обговорить сложившуюся ситуацию. То, что возглавил поход сам князь, говорило о важности мероприятия. Но уже в приватном разговоре с сержантом я выяснил, что Келлос, как вассал Драманской империи идет на помощь своему сюзерену в войне с Аранейской конфедерацией. А поход на север он считает лишь учениями перед серьезной войной. Выяснилось что войско князя состоит из шести с лишним тысяч человек: две тысячи конницы, три тысячи пикинеров и мечников, тысяча мушкетеров с аркебузами и мушкетами, четыре десятка пушек и несколько сотен вспомогательных подразделений.

Эта информация заставила меня призадуматься и утвердиться в выбранной мной стратегии поведения. Даже если поставить "под ружье" все мужское население Пардалиса, у меня не наберется и четырехсот человек. Да и где взять это самое "ружье"? Превосходство в огневой мощи колоссальное: пушки, аркебузы, мушкеты. Да даже если бы их не было, соотношение 1:15, притом что у князя искушенные в боях опытные солдаты, а у нас кочевые, ни чего не понимающие в тактике и взаимодействии подразделений воины.

Я решил не ждать утра и ночью отправил пленных в стан войска княжества Шаронди, наверняка уже находившегося поблизости.

– Соломон на площади устраивает бунт, – предупредил меня вездесущий Антонир. – Часть лояльных нам старейшин уже перешла на его сторону. Кароги негодуют. Требуют тебя. Может ударить войском? Оно все еще на плацу под командованием Пурьгоря.

– Ты с ума сошел? – посмотрел я на Антонира. Тот, кажется, не разбирался в средствах. Типичный "ястреб". – Мне еще гражданской войны не хватало! Мало нас чужие били, так давай друг друга резать будем. Я выйду к народу сам!

Через пятнадцать минут я был на площади. При моем появлении, толпа немного стихла, а Соломон, продолжавший возмущать толпу, крикнул:

– Вот он предатель! Хочет нас "под шумок" отдать на растерзание войскам Шаронди. Я сразу говорил, что чужеземцу нельзя доверять!

Меня начала теснить толпа, но Антонир и несколько крепких ребят из его службы сдерживали натиск. Так я добрался до трибуны.

– Кароги, я вышел поговорить с вами от сердца к сердцу, – прижав руки к груди произнес я. Толпа немного утихла.

– Что вы слушаете предателя и чужеземца. Хватайте его! – с яростью сказал Соломон.

– Пусть скажет! – донеслось из толпы.

– Он многое для нас сделал, у него должно быть оправдание!

– Пусть говорит!

Толпа дружно попросила меня "толкнуть речь". При том это не были люди Антонира, а обычные работяги.

– Он вам запудрит мозги! – в ярости крикнул Соломон, но его уже никто не слушал.

Я кивнул Антониру и взором показал на Соломона. То понял меня с полувзгляда и стал пробираться к сцене, окружая своими людьми все возможные выходы.

– Уважаемые собратья, кароги. Я верой и правдой служу вам уже месяц и старался положить все свои силы для блага каждого из вас! Вспомните, с чего мы начинали. Группы разрозненных кланов без надежды на будущее, без ясных перспектив, без пастбищ, обескровленные, оставшиеся один на один с испытанием холодом зимы. Сейчас же, у каждого из вас есть теплое жилище, скромная, но стабильная пища, спокойствие, ощущение единства племени. Все проблемы решаются, все ваши заявки по мере сил исполняются. А теперь задайте себе вопрос: зачем мне нужно полагать столько сил, чтоб сдать вас солдатам Келлоса? – я выдержал театральную паузу и уверенным взором обвел площадь. Сотни глаз были устремлены на меня и в них читалось одобрение. Чувствовалось, что каждый сам себе отвечал на поставленный вопрос. – Не легче ли было по одиночке истребить ваши кланы и собрать богатую жатву из рабов?

– Мы верим тебе Миша! – раздалось из толпы.

– Миша, наш вождь, – пронеслось над площадью.

Я поднял руку.

– Сейчас, к югу от Пардалиса находится армия Келлоса. Шесть тысяч матерых головорезов с огнеметательным оружием(так в просторечье, кароги назвали аркебузы и мушкеты). Даже если мы все возьмемся за топоры и вилы, они перебьют нас всех. Крепостная стена выдержит максимум полдня активного обстрела из пушек. А дальше… А дальше начнется всеобщее истребление, насилие над женщинами, убийство стариков и детей, в рабство уведут наиболее сильных мужчин и красивых женщин, чтоб те работали на полях и в борделях южных стран. Вы хотите этого?

Животный страх возобладал над племенем. Я понимал, что гордость и бравада – это основной признак карогов, но сейчас надо было столкнуться с другой стороной медали.

– Я знаю, что вы храбрые воины и готовы биться на смерть. Но подумайте о ваших женах и детях. Подумайте о племени! О нем забудут,