— Не знаю я никаких вепрей!

Аспирант пожал плечами, с тоской вспомнив собственный клуб «Галльский вепрь», который возглавил два года назад после отхода от дел Юры Энгуса. И так его поразил контраст между обычной жизнью, деятельностью и манерой поведения простой «реконской» братвы и тем, что он уже который день видел вокруг себя, что правда встала перед мысленным взором во весь рост. Не может все это происходить в двадцать первом веке! Не может!

— Что ж, не хочешь говорить — не надо. — Юний хитро прищурился. — А на постоялом дворе я, пожалуй, попрошу хозяина запереть тебя отдельно от всех. Чтоб не мутил народ! Ты ж такой, ты ж гладиатор.

— Да не гладиатор я! — отмахнулся Виталий.

— Ага! Рассказывай сказки. Как будто я с тобой не сражался.

Впереди в колонне послышался радостный гул — похоже, легионеры увидели наконец долгожданный постоялый двор. Да и вовремя — уже начинало смеркаться.

Вот и Виталий различил впереди строения — обширный двор, огороженный плетнем, крытые соломой мазанки. Все это напоминало типичный казацкий хутор где-нибудь на Дону или Кубани, но здесь, на севере, мазанки, плетень и соломенные крыши выглядели неуместно. На севере… Он же в Нарбонской Галлии на самом деле находится, то есть во Франции!

— Добро пожаловать, славный центурион! — Выйдя в ворота, поклонился вислоусый добродушный толстяк. Ему бы шаровары и свитку вместо туники с сандалиями, и был бы настоящий казацкий «дядько».

— Сальве, Бранит! — Оптий Марк Сульпиций спешился, бросив поводья подбежавшему чумазому мальчишке, тоже, кстати, не в джинсах или шортах, а в типичных галльских браках. — Говорят, легионеры великого Цезаря уже выпили у тебя все вино?

— Вино выпили, это правда. — «Дядько» виновато развел руками. — Заказал в Нарбонне дюжину амфор, так ведь пока их привезут! Зато наварил свежего пива и напек хлебов! Вам понравится, клянусь Бахусом и всеми богами лугов!

— Пиво, ну что же, — улыбнулся оптий. — Сойдет и пиво, коль нету вина… Верно, Луций?

— Так точно, господин центурион!

— Ну-ну, не торопись, дружище тессарий, письменный приказ о моем назначении будет только в Нарбонне.

— А это значит, уже очень скоро, мой господин! — ухмыльнулся сержант.

— Да-а! — Проходя по просторному двору к распахнутым дверям приземистого строения, оптий покачал головой. — Все же приятно возвращаться к родным пенатам. Бранит, где нам разместить пленников?

— Женщин с детьми можно и в риге, хлеба уже давно высушили да обмолотили. — Хозяин постоялого двора обернулся, задумчиво подергал ус. — А мужчин запрем в амбаре, где обычно храню вино.

— Пленников вместе с вином?!

— Так вина-то нет, господин центурион, старое выпили, а новое еще не прибыло. Прошу, прошу, проходите… Вас, смотрю, много, места в гостевых покоях на всех не хватит, так что воины могут разбить шатры снаружи.

— Так и сделаем, любезный хозяин.

— А коней и мулов привяжите вон у тех деревьев. Слуги дадут им воду и корм. Да… хотелось бы узнать, любезнейший центурион, как насчет…

— Я заплачу за всех! — Марк Сульпиций хмыкнул и указал на одну из особо охраняемых повозок. — Там трофеи: золото, серебро… Кое-что перепадет и тебе, хитрый кабатчик!

— О, не такой уж я и хитрый, мой господин.

— Я заплачу за всех воинов и рабов.

— Поистине, ты очень щедр и великодушен, славный центурион!

— Не обольщайся — я потом вычту расходы из их жалованья, — хмыкнул оптий.

— О! Да ты еще и мудр!

— Надеюсь, ты не запросишь слишком много?

— О господин! Возьму не дороже, чем у всех.

— И сколько хочешь за конгий пива?

— За два конгия — сестерций. — Спрятав хитрую ухмылку, кабатчик снова подергал ус.

— Сестерций — за два конгия пива? — Сульпиций был неприятно удивлен. — Но ведь почти столько же стоит и вино!

— Мое пиво лучше, чем вино, клянусь всеми богами! Сейчас ты сам убедишься, мой господин! Проходи, проходи же!

Во дворе легионеры спешно разбивали шатры, предвкушая разрекламированное ушлым трактирщиком пиво. Велиты, в том числе и Юний, столь же быстро загнали пленниц и детей в ригу, а мужчин — в сложенный из дикого камня амбар.

— Эй, гладиатор! — В последний момент Юний ухватил Виталия за руку. — А ты обожди.

— Чего это ты его придержал? — удивились остальные воины. — Зачем?

— Его нельзя вместе со всеми, — убежденно пояснил юноша. — Снова будет воду мутить.

— Тогда — в эргастул!

— Здесь нет эргастула, Гней, это же не вилла.

— Хм…

— Посади его на цепь в собачью будку, дружище Юний! Клянусь, с цепи он точно не сорвется!

— Ага, не сорвется! — Каллидус скептически хмыкнул. — Ты видишь его мускулы? Да и с этой цепью уж больно много возни — найти кузнеца, заковать, утром расковать. Нет, надо что-то другое придумать. Слушайте-ка, парни, вы пока присмотрите за ним, а я пойду договорюсь с хозяином. Не может быть, чтоб у него не оказалось подходящей каморки! Какого-нибудь чулана, что ли…

— Присмотреть за ним? Это будет тебе дорого стоить.

— Договоримся, вы ж меня знаете.

— Знаем, да, но не так хорошо, как раньше думали. Ты у нас, оказывается, тот еще хитрец!

— Ему палец в рот не клади! — добродушно смеялись легионеры. — Был просто Юний, теперь ишь ты — Каллидус!

Махнув рукой, новоявленный рабовладелец побежал в дом и вскоре вернулся в сопровождении юркого молодого человека в тунике и браках, по всей видимости, хозяйского слуги.

— Этот, что ли, раб? — Подойдя, галл кивнул на Виталия. — И в самом деле выглядит сильным. Ладно, бери его, и пошли.

— Что встал? Идем! — Юний ткнул задумавшегося невольника тупым концом пилума.

— Вон, — показал слуга. — Там на углу у нас сторожевая башня: до прихода легионов славного Цезаря мы опасались разбойников и беглых рабов.

— Это — башня? — всмотревшись, изумился велит. — Я думал, просто амбар.

— Так она еще не достроена. Зато крепка!

— Но… я вижу в ней окна!

— Это бойницы. Да не беспокойся, они слишком узки, чтоб можно было пролезть. А дверь, сам видишь, из дуба!

— Что с того, коли я не вижу на ней ничего похожего на засов!

— Она не предназначалась для того, чтобы ее запирать снаружи, но не беда! Мы бревнышком подопрем.

Скрипнули петли, и Виталий спустился по крутым ступенькам в темноту: башня оказалась с подвальной частью. Собственно, все «оборонительное сооружение» состояло из этого подвала с высоко расположенными окошками.