Князь в глубоких раздумьях подошёл к окну. Я стоял, ожидая ещё каких-нибудь вопросов. Не дождался.

— Благодарю, Кеннер, за интересную историю, — сказал князь, глядя в окно. — Не буду тебя задерживать. С Драганой я улажу, не беспокойся об этом.

Я поклонился его спине и направился к двери.

— А насчёт резидента, — добавил князь не оборачиваясь, — поговори с Куртом.

— Благодарю, княже, — ответил я и вышел.

Усевшись в машину, я распорядился:

— Демид, как проедешь пару кварталов, остановись где-нибудь у телефона-автомата.

— Сделаем, господин, — кивнул водитель. — Есть тут будка неподалёку. И двушка у меня есть.

В будке я плотно притворил дверь, бросил в щель монетку в две веверицы и набрал номер, на всякий случай прикрыв его от случайных глаз.

— Приёмная сиятельной Драганы Ивлич, — раздался в трубке голос секретарши.

— Это Кеннер Арди, — сказал я. — Соедините меня с сиятельной.

— Прошу прощения, господин Кеннер, — голос секретарши был извиняющимся, — у сиятельной важное совещание, она распорядилась не беспокоить.

— Мне нужно сказать ей буквально два слова, — настаивал я. — Это очень важно и очень срочно.

— Одну минуту, господин Кеннер, я выясню, сможет ли она поговорить.

Через пару минут в трубке раздался щелчок, и голос Драганы сказал «Да».

— Гана, князь знает про шалости Горана, и сказал, что уладит вопрос с тобой. Если ты не хочешь задолжать ему слишком много, пусть предприятие добровольно и немедленно оплатит все недоимки и штрафы. И было бы неплохо заодно примерно наказать Горана. Это всё.

— Спасибо, — ответила Драгана и положила трубку.

* * *

Несмотря на наши конфликты в прошлом, и в целом непростые отношения, княжий человек Курт Гессен не стал тянуть кота за хвост, и о встрече с ним удалось договориться очень быстро. Хотя я, пожалуй, неправ, вспоминая прошлые конфликты — пусть у нас и имелись кое-какие трения, но Курт определённо был не из тех людей, которые позволяют личным чувствам влиять на деловые отношения. Да и я стараюсь эти вещи не смешивать.

— Здравствуйте, господин Курт, — приветствовал я Гессена, входя в его довольно аскетичный кабинет. — Давно мы с вами не виделись — надеюсь, у вас всё в порядке?

— Всё в порядке, спасибо, — Курт внимательно на меня посмотрел, пытаясь понять, нет ли в моих словах насмешки. — И вам здравствовать, господин Кеннер. Чем могу служить?

— Прежде всего хочу принести вам извинения от своего лица, и от лица своих людей, — сказал я вполне искренне. — Очень надеюсь, что вы не держите на нас зла за то, что мы немного сурово обошлись с вашим человеком. Поверьте, такого бы не случилось, если бы он сразу сказал, что работает на вас, но он молчал до последнего. Разумеется, как только это выяснилось, мы его подлечили и отпустили.

— Зла не держу, — коротко ответил Гессен. — Мои люди понимают, что такой риск всегда присутствует.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы приказали вашим людям при провале сразу сообщать, что они работают на вас, — предложил я. — Мы ведь всё равно это узнаем, а такое объявление избавит наши с вами отношения от ненужного напряжения.

— Возможно, вы и правы, господин Кеннер, — с некоторым сомнением согласился Курт. — Я обдумаю ваше предложение.

— Вообще-то есть вариант ещё лучше, — продолжал я. — Мы понимаем заинтересованность князя в доступе к дополнительной информации, и в принципе, не имеем возражений. От князя нам скрывать нечего. Так что было бы идеально, если бы вы нам сообщали, кто именно из наших сотрудников работает на вас. Мы бы избавили их от обязательной проверки лояльности — разумеется, избавили бы незаметно, так, чтобы об этом не пошло лишних слухов среди прочих сотрудников.

Курт вытаращился на меня в совершеннейшем изумлении. По всей видимости, идея своевременно сдавать нам своих агентов была для него слишком новаторской. Однако он быстро взял себя в руки — что ни говори, а Гессен был настоящим профессионалом с крепкими нервами.

— Мы внимательно рассмотрим этот вариант, господин Кеннер, — заверил он меня. — Должен сказать, что я приятно удивлён вашим пониманием. В отличие от сиятельной Драганы Ивлич, с которой я совсем недавно имел очень неприятный разговор.

— Будьте снисходительны к ней, господин Курт, — развёл я руками. Курт слегка поперхнулся от предложения быть снисходительным к главе Круга Силы. — Все мы понимаем, что женщина — это прежде всего эмоции. У нас в поместье в выходной состоится небольшая вечеринка для близких друзей, и сиятельная там, конечно же, будет. Я постараюсь объяснить ей, что это был всего лишь обычный рабочий момент, и в этом нет ничего, направленного против неё лично.

А заодно объяснил и самому Гессену, что мы с Драганой близкие друзья, и ему в случае чего не стоит особо увлекаться. Курт совсем не дурак, и намёк прекрасно поймёт.

— Хм, да, конечно, — несколько невпопад ответил Гессен, который выглядел уже порядком сбитым с толку. — Благодарю вас, господин Кеннер. Но вы, я полагаю, заглянули ко мне не из-за моего пострадавшего сотрудника?

— Вообще-то я не вижу причин, почему бы мне не заглянуть к вам из-за него, — заметил я. — Но в данном случае вы правы, у меня есть ещё одно небольшое дело. Суть в том, что мы очень хотели бы обсудить кое-какие вопросы с местным резидентом князя Воислава Владимирского, но нам неизвестно, где его найти. Я упомянул это в недавней беседе с князем, и он посоветовал обратиться по этому поводу к вам.

— Ах, вот как! — заинтересовался Курт. — А скажите, господин Кеннер, насколько велики шансы резидента пережить это ваше обсуждение?

— Они совсем невелики, увы, — признал я с печалью. — Можно сказать, что их практически не существует.

— Я могу подсказать вам адресок, но с условием.

— И что же это за условие?

— Мы бы хотели приватно пообщаться с ним перед тем, как вы, эээ… как бы это сказать… — Курт неопределённо помахал рукой, — с ним распрощаетесь. Но он должен быть в состоянии говорить.

Одна фраза, и как много из неё стало ясно. Судя по всему, резиденты работают по взаимному согласию, как представители в делах, которые предпочтительно делать без огласки. Владимирский резидент явно зарвался, и княжьи люди очень хотят с ним побеседовать, но сами подступиться к нему не могут. А вот под шумок можно допросить его как угодно, всё спишется на Арди.

— Не вижу причин, почему бы это было невозможным, — охотно согласился я. — Однако если выяснится, что мы ошиблись, и он непричастен к интересующим нас событиям, то мы будем вынуждены отпустить его с извинениями.

— Вы же сказали, что у него шансов нет? — поднял бровь Курт.

— Их и нет, — ответил я. — Но в жизни случаются и вещи, у которых нет никаких шансов случиться, и я не хочу связывать себя обещанием, которое я не смогу выполнить, пусть даже в таком невероятном случае. Словом, господин Курт, давайте договоримся так: если он замешан в известных событиях, в чём мы полностью уверены, то у вас будет возможность поговорить с ним без лишних свидетелей. Если же мы ошиблись, то мы его отпустим, и наша договорённость аннулируется.