– В руках капитана Рыжакова был портфель? – быстро спросил Ивашов, заерзав на своем стуле.

– Ну да, – недоуменно посмотрел на него Олейников, несколько удивленный таким вопросом. – Старенький такой кожаный портфельчик на две застежки. Рыжаков часто с ним ходит. Если не всегда…

Он замолчал. Молчал и Егор Ивашов, пытаясь переварить только что услышанное и расставить все по полочкам. Особенно насчет портфеля, который, как оказывается, изначально был в руках капитана Рыжакова. По показаниям старшего лейтенанта Шевчука, портфель был в руках писаря рядового Епифанцева. Но это тогда, когда он и капитан Рыжаков находились уже в кабинете Хромченко. А перед тем как выхватить пистолет и распахнуть дверь кабинета, капитан Рыжаков, по словам Олейникова, передал свой портфель Епифанцеву. Что ж, все вполне правдоподобно: у Рыжакова две руки, а не три. В одной он держал пистолет, а другой открывал дверь. Так что передать в такой ситуации портфель рядовому, а не сунуть под мышку, – самое логичное решение.

Только вот стоит ли верить показаниям капитана Олейникова? И не хочет ли он отвести от себя подозрение, зная, что пропали секретные папки?

Так или иначе, но третьим подозреваемым после Олейникова и Епифанцева становился капитан Рыжаков. Это если капитан Олейников говорит правду. Надо как можно скорее допросить писаря Епифанцева. Тогда многое может проясниться…

– Кажется, у писаря Епифанцева была с собой какая-то папка? – нарушил молчание младший лейтенант.

– Да, такая, в которой обычно бумаги начальству носят, – ответил Олейников.

– Хорошо. Вы вошли в кабинет Хромченко. Что было дальше?

– А дальше мы увидели… мертвого старшего лейтенанта Хромченко. Он выстрелил себе в глаз.

– Вы полагаете, что это самоубийство? – нарочно обыденным тоном спросил Егор.

– Говоря «выстрелил», я имел в виду, что выстрел произвел сам Хромченко, а не кто-то иной, – пояснил помначштаба по личному составу, недоуменно поглядывая на младшего лейтенанта. – А случайно или намеренно – не мне решать…

– То есть вы не допускаете, что старшего лейтенанта Хромченко могли убить.

– А вы, значит, допускаете, – не меняя выражения лица, произнес капитан. – Поэтому и затеяли по новой эти ваши допросы…

– Чего я допускаю, а чего нет – лежит исключительно в моей компетенции, – холодно проговорил Ивашов.

– Поня-а-атно, – протянул Олейников не без ноток сарказма в голосе.

– А скажите, с чем связаны ваши частые посещения в Судже Татьяны Кологривцевой с Красноармейской улицы? – неожиданно задал вопрос Ивашов.

Капитан вспыхнул и неприязненно посмотрел на него:

– Вас это не касается! Это мое личное дело!

– Вы так думаете? Тогда ответьте на другой вопрос: каким образом она сумела избежать мобилизации в Германию на принудительные работы?

– А вы загляните в папку с делом, которое завел на меня ваш предшественник, – огрызнулся капитан. – Там наверняка имеется парочка-тройка доносов, отвечающих на ваши вопросы.

– Имеется, – кивнул Егор. – Но я хотел бы услышать ваши объяснения.

– А я не хочу вам ничего говорить, – с явным вызовом произнес Олейников. – Или вы меня в штрафбат определите?

Поведение капитана Олейникова как-то не вязалось с тем, что он являлся тем самым человеком, что убил старшего лейтенанта Хромченко и изъял секретные папки из сейфа. Не стал бы убийца лезть на рожон и так по-глупому подставляться перед оперуполномоченным «СМЕРШа», который после состоявшегося допроса мог попросту его арестовать. Военный прокурор не имел бы ничего против такого решения, благо, что оснований для ареста капитана было предостаточно. Конечно, такое поведение Олейникова могло быть попросту маскировкой и продуманным тактическим ходом (ведь не арестовал же его старший лейтенант Хромченко, хотя тоже имел для этого все основания и завел на него дело-формуляр), но все же слишком рискованным. Почему же вдруг зародилось сомнение, что о пропаже папки с его делом Олейников и правда, мог не знать. Тогда выходит, что убийца вовсе не он.

Но кто тогда?

– Скажите, ваши отлучки из расположения полка согласованы с вашими командирами?

– Согласованы, – хмуро ответил Олейников.

– Тогда разговор окончен, – сухо проговорил Ивашов и добавил: – Но он у нас не последний.

Капитан промолчал и с мрачным видом покинул кабинет.

– Федор Денисович! – позвал Егор сержанта Масленникова.

– Я! – словно из-под земли вырос помощник.

– Срочно найдите мне писаря Епифанцева! Сдается мне, что он является ключевой фигурой в деле гибели старшего лейтенанта Хромченко.

– Есть! – ответил Масленников. И пропал.

Вернулся он только к вечеру…

– Нашел мне писаря? – недовольно покосился на своего помощника Ивашов, когда тот вошел в кабинет.

– Нашел, товарищ младший лейтенант, – виновато ответил Масленников, глядя куда-то в стену.

– Долго же ты его разыскивал. Ну, давай его сюда.

– Не могу, товарищ младший лейтенант…

– Это еще почему?

– Писарь рядовой Епифанцев Афанасий Трофимович в настоящий момент находится в санчасти в бессознательном состоянии.

– Вот как… – почему-то не удивился Егор. Что-то подобное должно было произойти, как-то непросто складывалось дело. – А ты пробовал выяснить, что случилось?

– Говорят, упал с высоты.

– С какой еще высоты?

– Так мне сказали…

– Ладно, пойдем узнаем, в чем там дело.

Санитарная рота полка, а стало быть, и санчасть располагались в старенькой одноэтажной школе с толстыми стенами, построенной задолго до революции (наверняка бывшая усадьба какого-нибудь помещика). Здесь имелись медпункт, отделение санитаров и фельдшеров, стационарное отделение-палата на двенадцать коек и кабинет старшего полкового врача.

Писарь Епифанцев, загипсованный и перебинтованный так, что были видны одни глаза да дырки для носа и рта, лежал в полупустой палате у окна. Возле него хлопотала белокурая женщина лет тридцати, лейтенант медицинской службы.

– Оперуполномоченный отдела контрразведки «СМЕРШ» младший лейтенант Ивашов, – представился женщине Егор.

– Военфельдшер Пушина Федора Андреевна, – мельком глянула на него женщина и вновь повернулась к Епифанцеву.

– Мне бы хотелось знать, что с ним случилось, – сказал Ивашов.

– Мне бы тоже, – не оборачиваясь, ответила военфельдшер Пушина. – Могу только сказать, что налицо многочисленные переломы, тяжелая черепно-мозговая травма и повреждения внутренних органов. Возможно, и внутреннее кровотечение. Так бывает, когда человек падает с высоты.