– Ничего в той сценке не было эротического.

В самом деле, выслушав описание, как изуродованные, ожившие деревья рвали на части женщину-великаншу, Кох скривился от разочарования. Это больше напоминало кадр из какого-то мультика-ужастика, чем что-то реальное, таинственное или магическое. По крайней мере сценка казалась ничем не связанной с дарканой или с тиснёнными на ней надписями.

Тем не менее он насел на женщину с дотошными вопросами о каждой детали. Заставлял вновь и вновь прогонять перед мысленным взором картинку, замедлять её, увеличивать, приближать отдельные участки. Когда Прасковья выдохлась окончательно, признавшись, что зверски устала, неожиданно спросил:

– Сейчас тебе хочется секса?

Она застыла, внимательно прислушиваясь к себе. И только через минуту призналась:

– Самую малость, чуть-чуть… В остальном – вроде как полностью себя контролирую.

– Отлично! Значит, полученный тобой яд одновременно является и противоядием! – обрадовался Кох. – Надо только тщательно разобраться во всей гамме полученного рисунка и стараться приближать в памяти только те участки, которые помогают генерировать покой и воздержанность. Пока постарайся о ней не вспоминать. Ещё лучше, ляг поспи…

– Нет уж! – встала она и отправилась наружу из дома. – Раз мы завтра собираемся в район, значит, сегодня надо помочь Цаглиману… э-э, Константину во всём. Да и на завтра всё ему подробно расписать. Нам надо подменять друг друга… Не забывай, что он вскоре отправится получать новый паспорт и за припрятанными деньгами. Тоже риск невероятный.

Академик в своей детской одежонке умудрился пронести и сберечь две пластиковые карты, о которых, как он очень надеялся, никто не знал. Но когда об этом услышал опытный уголовник Цаглиман, то довольно быстро раскрыл наивному учёному глаза на истинную тайну вкладов. При этом утверждая, что только наличность (и то не каждая!) даёт её владельцу относительное спокойствие.

Борис обнадёжил еще и другими знаниями – он умел после определённой подготовки снять много денег с карточки и сразу уйти из опасного места. Но посоветовал делать это потом, после того как у них будут нормальные паспорта и они смогут спокойно перемещаться по всему государству как порядочные россияне.

Первым шагом шло получение паспорта самим Цаглиманом. И ему это было сделать просто и вполне официально. Уже три года как семья его сестры выехала на заработки в Италию. Нелегально выехала, проживая на чужбине без всякой регистрации. Но делали это припеваючи, не спеша пока возвращаться ни в Россию, ни на историческую родину. Племянник, вылитый Боря в шестнадцать лет, как раз обязан был уже подать на паспорт и получить его. Но, будучи в Италии, не собирался этого делать. Тогда как сам Боря, имея полный доступ в пустующую квартиру сестры, мог собрать нужные документы и подать на паспорт от имени племянника. Что он и собирался сделать.

Попутно он, умея отлично ладить с подрастающим поколением, собирался проверить свою берлогу, в которой прятал огромную по всем понятиям заначку. При этом он ничем особо не рисковал. При задержании мог искренне заявить, что «дядя Боря дал ключи от квартирки и обязал раз в два месяца там прибраться и поливать кактусы». Кто посмеет заподозрить паренька во вранье? Тем более что рассказывать связно о семье он сможет неделями и месяцами. Да и не факт, что тайная берлога раскрыта и там сидит засада. Для проверки этого момента можно и подослать малолетних шпионов, которых полно ошивается вокруг рынка.

Осуществится этот этап – дальнейшие шаги пойдут намного легче и быстрее. Шестнадцатилетнего Сашу легализовать можно двумя способами: таким же – под видом фактического родственника. Или купив новый, с иголочки, паспорт. Выходы имелись, хоть и баснословно дорогие. Зато гарантия, что всё чисто, официально, никакая прокуратура не подкопается. А всё потому, что Саше – всего-то шестнадцать лет.

С Прасковьей Григорьевной дела обстояли намного сложней. Легализовать тётку тридцати пяти лет – это уже высший пилотаж, который подкупом или взятками, пусть и невероятно большими, не решишь. Но там тоже имелась удобная лазейка, открывшаяся с выездом истинной Ларисы Фёдоровны в Таиланд. С мужем уехала и с двумя сыновьями. Оставалось только выяснить о её внутреннем российском паспорте да придумать, как этот паспорт получить в руки.

У сыновей паспорта тоже имелись, так как младшему Александру (удачное совпадение по именам!) уже исполнилось шестнадцать, а по новым законам документ вообще выдавался с четырнадцати лет. Старшему сыну, Юрию, было двадцать один, и его легенду можно было на себя примерить в будущем.

Сейчас же оба напарника, что академик, что бывший уголовник, пришли к единому знаменателю: пока Ляле свет Фёдоровне хватит и папки с дарственными документами на дом и прочее наследство. Худо-бедно – всегда сойдёт для женщины, которая забыла паспорт дома.

Имелись немалые сбережения и у Козыревой. Особенно по сравнению с иными пенсионерами, считающими каждую копейку своей мизерной пенсии. Она и в доме не побоялась прятать немалые суммы денег, и на банковских картах изрядно накопила. В один из моментов бурной близости накануне Прасковья призналась Александру:

– Родители мои часть заработанного тяжким трудом золота тоже умело припрятали на чёрный день. И от деда с бабкой наследство приличное досталось…

– Это я удачно себе напарницу подобрал! – веселился тогда в ответ академик.

То есть наличных средств хватило бы для всего, даже для покупки порядочной машины. Не говоря обо всём остальном, что могло потребоваться академику при исследованиях и экспериментах. Водительские права у Прасковьи имелись, только вот возраст и фотография не соответствовали действительности. Да и сама форма устарела, удостоверение следовало поменять ещё лет десять назад.

Поэтому Борис посоветовал более удобный и выгодный транспорт: мотороллер. Маломощный, позволяющий ездить вообще без прав, но с вместительным багажником. На таком можно подскочить в район за любой мелочью. А если использовать заброшенные дороги в лесу, как советовала хозяйка, да двигаться напрямик, то можно ещё быстрее добраться к месту назначения, чем переться через всё село, затем по грунтовой дороге и напоследок по весьма скверной, ухабистой полоске шоссе.

На том и порешили. А если сделают нормальную дорогу возле усадьбы, тогда можно и об автомобиле подумать.

Ещё одна причина, по которой Прасковье следовало побывать в городе, – это обезопасить себя со стороны многочисленных родственников. Да и про настоящую Ляльку следовало поспрашивать. Хоть и не наведывался никто из них в последнее время в Малиновку, это не значит, что о бабке совсем позабыли. Могло вдруг стрельнуть кому-нибудь в голову проведать престарелую бабульку, вот и припрётся, не предупредив. Далеко вроде всё, но в нынешний век чай не на волах ехать за тридевять земель. Вот и следовало с кем надо поговорить по телефону, расспросить и где надо «соломки подстелить».

Старший брат Прасковьи (восемьдесят девять лет) и младшая сестра (восемьдесят два годика) тоже смело могли записываться в ряды долгожителей. Нельзя было сказать, что они вели интенсивный образ жизни. Скорей вообще на дух не переносили путешествий, больших сборищ родственников и шумных празднеств. Брат жил безвылазно на даче в Подмосковье, а сестра – в Смоленске. Но зато оба прекрасно были осведомлены о каждом своём внуке, правнуке и обо всех остальных, пусть и дальних родственниках. А сестра даже вполне умело, чуть ли не круглосуточно пользовалась Интернетом. Профессия журналиста, корреспондента и фельетониста, которой она отдала всю жизнь, обязывала держать руку на пульсе времени и последних новостей.