Точно так же решил осматривающийся по сторонам стажёр.

– Игорь Леонидович, а может, мы вон там проберёмся? Смотрите, какая тропа удобная.

– Ты запомни, сынок, золотые слова! – не упустил ветеран возможности прочесть нравоучения ретивому помощнику. – Тропы – они для партизан хороши да для беглых каторжан. А мы с тобой – государственные представители правопорядка, образцы чести, доблести и достоинства. Поэтому нам – только по широким дорогам следует ходить, а не огородами проскальзывать, словно преступники какие-то!

Курсант скривился, покосился на свои летние туфельки, потом на громадные лужи впереди, оставшиеся после вчерашнего и позавчерашнего ливня с грозой, и всё-таки попытался поспорить с наставником:

– Какая же это «широкая дорога»?

– Вот подобные непорядки мы с тобой и поставлены исправлять. Сегодня же потребую от трактористов, чтобы они не только профиль дороги здесь подровняли да стоки нужные сделали, но и щебнем весь участок подсыпали.

– Да-а? – впечатлился стажёр. Хотя топтать грязь ему всё равно не хотелось. – Но если бы нам пришлось к той усадьбе незаметно подкрадываться да преступников там ловить, что тогда?

– О-о! Тогда бы мы работали по заранее мною утверждённому плану. Я бы шёл по дороге, отвлекая на себя внимание, а ты – по-пластунски полз бы огородами. А потом по моему сигналу вскочил, напугал кого следует, деморализовал… Ну а я уже произвёл бы арест как полагается. Пошли…

Двинулся Горбушин первым, уже и сам метров через двадцать жалея о своей принципиальности. Местами приходилось держаться за столбики заборов, скользя по краешку канав, с риском перепрыгивать особо непроходимые углубления, да и вообще двигаться по «широкой дороге» зигзагами, как по минному полю.

Честно говоря, следовало в козыревский дом заскочить ещё позавчера, как только расщедрившееся начальство улетело на вертолётах. Но участковый нашёл для себя тысячу отговорок, чтобы этого не делать. А уж допустить крамольную мысль, что именно там скрывается опасный преступник Цаглиман – не мог совершенно. Поэтому со спокойной совестью и искренним рвением объезжал дальние хутора, указывал отряду из комендатуры старые избушки лесников и охотничьи шалаши с землянками.

А в сторону усадьбы только и глянул пару раз издалека. Собак у Козыревой не было, но дым из трубы шёл ещё тогда. Пришла догадка, что старуха интенсивно начала возиться с молоком, прогревая его и делая первые заготовки для сырных головок. Тем более что за два прошедших дня появились сведения, что уже четверо обладателей дойных коров поставляют молоко в усадьбу Козыревых. Они же успели свезти на домашнюю сыродельню все свои скопившиеся запасы кислого молока. Собирались и другие хозяева следом за ними подтянуться.

Именно последний факт больше всего заинтриговал молодого стажёра.

– Кто же помогает старушке в работе? – спрашивал он с горящими подозрительностью глазами. – А вдруг она пригрела возле себя того самого Наркушу?

Он, по сути, и заставил своего наставника отправиться сегодня на проверку. Хотя ветеран собирался это сделать завтра, а то и послезавтра.

Теперь дымок из печной трубы поднимался и над сараем, в котором, как знал участковый, Козыревы издавна оборудовали сыроварные котлы с паровым подогревом. Значит, небольшое производство уже развернулось вовсю и вскоре начнёт давать вожделенную продукцию.

Воспоминания о ней опять наполнили рот Горбушина слюной, а голову мыслями: «В самом деле, старушка бы сама не справилась. Значит, уже уехала, и тут всем заправляет та самая Лялька. Хм! Забавная девчонка была, помню её торчащие в стороны косички… Но всё равно ей с мелким сыном самой не справиться… Жаль не спросил, сколько отроку лет-то?.. Ладно, сейчас всё и выясним… А если чего подозрительное замечу, то не постесняюсь и весь дом осмотреть с постройками да сараями».

Принятое решение взбодрило, придало уверенности, и створку калитки участковый уже толкнул жестом полноправного хозяина положения. И чуть лоб не оцарапал, натолкнувшись на неподдавшуюся преграду.

– Что за ё…! – вырвалось у него раздражённо. В селе не было принято закрывать калитки, когда хозяева в доме. – Эй! – выкрикнул громко в сторону окон. – Хозяйка! Открывай ворота!

На его крики на крыльцо вышел чернявый парнишка лет пятнадцати. Одет скромно, во что-то явно устаревшее или рабочее. Длинные волосы забраны в хвост. На плечах косынка, какими обычно и подвязывают волосы женщины, работающие на сыроварне. Удивлённо взглянув на прибывших в гражданской одежде мужчин, он крикнул в раскрытую дверь дома:

– Лариса Фёдоровна! Тут какие-то уголовники в калитку ломятся!

Подобного оскорбления Горбушин давно не получал. Поэтому от неожиданности даже не смог сообразить, как достойно ответить, зато яростно и злобно среагировал стажёр.

– Мальчик! Что за ярлыки ты навешиваешь незнакомым людям?! Какие мы уголовники?! Мы, наоборот, представители местного правопорядка!

– Да-а? – поразился пацан. – Почему вы тогда ко мне на «ты» обращаетесь? Где ваши вежливость и достоинство?

Стажёр тоже заткнулся, пытаясь отыскать нужные слова в ответ на вполне справедливое обвинение. Зато еле слышно проворчал себе под нос:

– Вот же мелкий засранец!.. – хотя сам был старше всего-то года на три. Тут на крыльце появился ещё один парень. Наголо стриженный, небрежно одетый, но с раскрасневшимися щеками. Такое впечатление, что до того юноша занимался физзарядкой. На вид старше чернявого, на год, а может, и на два, он всем своим видом сразу показал, что в паре он за старшего и привык командовать окружающими. Да и заговорил он с прибывшими несколько спесиво, официально и излишне пафосно.

– Господа! Вы к кому и по какому вопросу?

«Никак, золотая молодёжь!» – мелькнуло в сознании Горбушина.

– Участковый Малиновки со стажёром! К Прасковье Козыревой! Или к её внучке… С проверкой!

Бритый оглянулся в открытую дверь.

– Ма-а! Это к тебе! – и опять официальным голосом дал пояснение нежданным визитёрам: – Лариса Фёдоровна изволили отдыхать. Слишком много работы с раннего утра и поздним вечером.

Тут же выглянула в окно и сама «ма-а», оказавшаяся дивной красавицей, и радостно воскликнула:

– Игорь Леонидович?! Дорогой! Что же вы там стоите? Заходите в дом! – потом, пару раз хлопнув длинными ресницами, сообразила, что приглашения войти при закрытой на замок калитке звучит издевательски. Тут же набросилась на сына: – Сашенька, ну чего ты замер? Открой калитку! – и скрылась в полумраке горницы.

Тогда как Сашенька и не собирался ноги сбивать. Толкнул в плечо чернявенького и по-барски разрешил:

– Костик, открывай, – сказал он и удалился в дом.

Парень с хвостом тоже оказался порядочной свиньёй, не имеющей никакого уважения к представителям закона и правопорядка. Неспешно пройдя к калитке, он долго рылся в карманах, выискивая ключ, потом возился с замком, словно открыть его невесть как сложно. А когда мимо него уже стали проходить, проворчал, некультурно тыкая пальцем в грязную обувь пришлых.