– Не извольте сомневаться, сударыня, всё будет тип-топ! – горячо заверил Прасковью ученик-сыродел, и она отправилась мыть руки.

Усадьба Козыревых находилась в самой глухомани, на дальней окраине Малиновки. Чтобы попасть в центр села, на остановку приезжающего три раза в день автобуса, следовало тащиться пешком два с половиной километра. Только вот автобус, курсирующий в районный центр, выходил утром – слишком рано. Обеденное время – поздно. Ну и вечером, часам к девяти, он привозил тех, кто работал в городе. Причём в летнее время все три рейса автобус набивался битком, что никак не благоприятствовало приятному двухчасовому путешествию.

Зато прямо от усадьбы, если двинуться влево вдоль опушки, потом пересечь выступающую рощу да обойти по плавной дуге два глубоких яра, через три километра путник выходил на шоссе. Затем только и следовало проголосовать, благо что любой водитель не брезговал заработать несколько рублей. И автобусы с маршрутками с других направлений подхватывали пассажиров в охотку. А владельцы личного автотранспорта не гнушались и бесплатно подвозить опрятно одетых сельчан.

Существовал ещё и другой маршрут, прямо через густой лес, по старым участкам заброшенных дорог да по некоторым тропам. Двигаясь по нему в сухое время года, велосипедист или мотоциклист мог сократить весь путь к городу километров на двадцать. Учитывая остановки автобуса и его заезд по пути в другое село, общее время тоже сокращалось минут на сорок. Так утверждала сама Козырева, в былые годы не раз проделывавшая этот путь на двухколёсном друге. Пока шли до трассы, она живописала момент из своей биографии, когда занималась мотоциклетным спортом.

– Это как? – не понял Александр. – Гоняла по гаревой дорожке стадиона?

– Бери выше, сынок! – Вне дома они старательно играли роль строгой матери и послушного сына. – Мотокросс – езда на скорость по пересечённой местности. За мной тренер угнаться порой не мог.

– Ого! Мать, что я о тебе ещё не знаю? – поражался идущий сзади академик. – Ты на истребителях часом не летала? Или в космос не заглядывала?

– Нет… пока ещё. Надеюсь, что теперь и это можно будет попробовать! – после чего она с особыми нотками в голосе рассказывала о мечте своей юности стать лётчицей, да не прошла из-за травм. Потом вдруг спохватилась: – Слушай, Саш, раз мы собираемся купить мотороллер, то почему бы к нему в комплекте не купить и лёгкий спортивный байк?

– Это ты к чему? – насторожился «сынок».

– Да я на нём буду гонять, куда мне надо, хотя бы по околицам нашего села. Только надо выбрать вариант с хорошим глушителем…

– Постой, постой! Там ведь нужны права, разрешение, – стал припоминать академик. Но был посрамлён в своём незнании правил.

– Кроссовые мотоциклы не регистрируются в органах ГИБДД, так как не сертифицированы для передвижения по дорогам общего пользования и не могут иметь ПТС и номерной знак, – по памяти зачитала ему выдержку напарница. – Для управления кроссовым мотоциклом не требуется водительское удостоверение, так как он является сугубо спортивным инвентарём.

Зато Александр выхватил самое главное.

– Не сможешь ездить по шоссе…

– Подумаешь! Вдоль обочины быстрей в город доберусь. На ней всё равно ям столько же, сколько и на шоссе.

Ничего больше не оставалось, как, понизив голос до шёпота, пошутить:

– Бабка, одумайся! В твоём-то возрасте?..

– Ты о чём, малыш? – она так резко развернулась, что Александр ткнулся в её грудь и, хоть был выше ростом, чуть не упал назад. – Ещё раз бабкой назовёшь, не дам к себе даже прикоснуться!

– Хе-хе! А сама долго выдержишь себя в строгости? – С этими словами Кох ловко обогнул подругу на узкой тропе и ускоренным шагом понёсся к уже виднеющейся дороге. Только и бросил через плечо: – И не забывай держать себя в руках! Помни о своём обещании.

На шоссе они и пяти минут не простояли, как подсели в остановившуюся маршрутку. Козырева всю дорогу просидела молча, ни на кого не глядя и уйдя в свои мысли. Можно сказать, что вела себя образцово. На первый взгляд. Но вот ситуация в салоне авто под пристальным наблюдением академика постоянно менялась. Помимо них, ехали человек пятнадцать пассажиров. Причём в большинстве своём люди молодые, не старше двадцати пяти. И вначале большинство из них о чём-то негромко переговаривались, о чём-то судачили, негромко играло радио, включённое водителем.

Началось с того, что какой-то парень слишком громко рассмеялся. Девушка с ним рядом тоже хихикнула. Прасковья глянула в ту сторону с какой-то лёгкой досадой – так смотрят на пролетающую мимо жужжащую муху – и вновь отвернулась к окну. Скорее всего она и не запомнила парня, даже внимания особо не обратила. Но именно он вдруг перестал посмеиваться, а потом совсем замолк. Притихла и девушка, несколько раз испуганно оглянувшись.

Вскоре уже все остальные угрюмо молчали, стараясь смотреть куда угодно, только не друг на друга. Апофеозом наблюдений стал водитель маршрутки. Несколько раз озадаченно оглянувшись на притихших, как мыши, пассажиров, он выключил радио. После чего в салоне повисло вообще гнетущее настроение. Оно напомнило орденоносцу Коху сидение в окопе за несколько минут перед началом артобстрела со стороны противника. Точно с таким же настроением бойцы старались накрыться плотней плащ-палатками, жёстче затянуть ремешок каски и глубже втиснуться в сырую землю. И мысленно большинство начинали молиться: «Только бы пронесло!»

Никто в маршрутке, кажется, не понимал, что происходит. В том числе и виновница происходящего безобразия. А сам академик, как это ни смешно, никак не мог придумать нужное воздействие на подругу. Такое, чтобы ещё больше не привлекло внимания случайных попутчиков.

На первых же остановках люди выскакивали прочь, словно за ними гнались грабители, а потом с облегчением вытирали вспотевшие лбы, шеи или лысины. Если судить по растерянным взглядам, многие вышли раньше, чем положено, а потом оставались на обочине, пытаясь понять: для чего это они вышли?

До конечной остановки, рядом с почтамтом, маршрутка довезла только двоих. Чему водитель поражался больше всех. Да и сам он, как только остановился рядом с другими маршрутками, выскочил наружу и только там задышал полной грудью. Его коллега, куривший возле своей машины, сразу посочувствовал:

– Чего это ты так побледнел?

– Понятия не имею… Что-то мне душно стало, нехорошо…

А Александр Свиридович уже уводил свою напарницу в сторону ближайшего скверика. Со стороны казалось, что идут чинно мама с сыном. Сын что-то недовольно ворчит, а мама с досадой морщится от глупостей своего ребёнка.

На самом деле академик безжалостно и больно щипал женскую руку, которую правой прижимал на изгибе локтя левой, и приговаривал:

– Да ты хуже зверя! Тебя опасно в общество выпускать! И это ты только задумалась и стала влиять на окружающих своим подсознанием! Кошмар!..