– А как же она?.. – Честер показал на смятое платье в кресле.

– Идите спать, – сказала Кроули. – О ней я позабочусь, обещаю.

Честер, шатаясь, вышел из библиотеки, но перед самой дверью его качнуло, и он привалился к стене, едва не уронив на пол чучело медведя, так близко от Эмили, что она ощутила его кислое дыхание. Она еще долго слышала, как он брел через холл, натыкаясь на какие-то предметы, потом поднимался по лестнице, шел по коридору, молотя во все двери подряд.

Эмили закрыла дверь, решив отступать через окно. Луна уже стояла низко над горизонтом, и ее серебристое сияние лишь местами сочилось сквозь кроны деревьев, а это значило, что скоро покажется солнце, принося с собой свет, и скрыться будет не так легко.

Оглядевшись, Эмили обнаружила, что находится в кабинете Честера, а со стены на нее смотрит портрет прекрасной молодой женщины. Наверное, это и есть бедняжка Имоджен, о которой рассказывала им Энн: та самая, чей череп лежит сейчас в бархатной сумке. По столу были разбросаны бумаги: в них могли отыскаться указания на нынешнее местонахождение Элизабет. Эмили подошла к столу и стала просматривать документы, надеясь выбрать из них самые важные, но, стоило ей взять несколько листов в руки, как за дверью раздались энергичные шаги, и ручка двери начала поворачиваться.

С быстротой молнии Эмили нырнула за тяжелую портьеру, скрывавшую окно в свинцовом переплете, задернула ее за собой и затаила дыхание. Дверь отворилась, миссис Кроули вошла в комнату, остановилась.

Вдруг Эмили начала бить дрожь, но не от страха, а от сильного холода. Температура в комнате падала стремительно, и вскоре девушка уже ощущала, как каждый ее выдох облачком пара возвращается в атмосферу.

Вдруг совсем близко она услышала чье-то дыхание, затрудненное и прерывистое, но не свое и не женщины по ту сторону шторы. Звук раздавался где-то рядом, и Эмили поняла, хотя сама не могла в это поверить, что она уже не одна между окном и тяжелой бархатной портьерой. Очень медленно она повернула голову, желая взглянуть в лицо тому, что было с ней рядом, и почти не сомневаясь, что увидит пустые глазницы глядящего на нее черепа. Но не успела: внезапно раздавшийся голос миссис Кроули заставил ее вздрогнуть и замереть.

– Оставьте его. – Слова звучали в безлюдной комнате так громко, что Эмили даже подумала, уж не обнаружила ли миссис Кроули ее присутствие. Но не двинулась с места. – Оставьте. Вы не сможете причинить ему такой боли, которую он уже не причинил бы себе сам. И потом, есть дети – ваш сын, который нуждается в заботе. Оставьте его – ну сведете вы его с ума, кому станет от этого легче? Оставьте его, миссис Честер, я вас прошу!

Эмили слышала, как скрипнули башмаки миссис Кроули, когда та развернулась на каблуках и вышла, решительно захлопнув за собой дверь.

И тут она с тревогой осознала, что все время, пока она слушала миссис Кроули, ее руку сжимала чья-то маленькая ладошка, холодная, словно лед.

– Господи боже мой, – выдохнула она, вырывая свои замерзшие пальцы из невидимого пожатия. Никакого привидения или призрака рядом не было – просто за шторой царил теперь леденящий душу холод и атмосфера такой глубокой печали, от которой у Эмили против воли навернулись на глаза слезы.

И, хотя не прозвучало ни одного слова, Эмили услышала обращенную к ней мольбу так же ясно, как если бы над самым ее ухом прозвонили в колокольчик.

– Да, – ответила она шепотом. – Я помогу тебе, обещаю.

Пошарив в кармане юбки, Эмили вынула из него предмет, подобранный этой ночью в комнате Элизабет, и повернулась к окну, чтобы как следует его рассмотреть. Это была пуговица. Не зная, почему, девушка вдруг ощутила глубокую уверенность в том, что раньше она красовалась на сюртуке некоего Роберта Честера.

– Мисс, в гостиной вас ожидает одна леди, – обратилась к Шарлотте миссис Хеппл, хозяйка пансиона, как только сестры спустились в общую комнату, утомленные недостатком сна. – У нее к вам очень срочное дело, и она велела мне пойти и разбудить вас, как только приехала поутру, но я отказалась. Не в моих правилах беспокоить гостей, которые платят за пребывание в моем доме, ради чьих-то капризов, какими бы важными ни считали себя эти люди.

– Спасибо, миссис Хеппл, – сказала Шарлотта, бросая взгляд на Энн. Никаких сомнений в личности ожидавшей их дамы у нее не было. На всем свете лишь двое знали о том, что они сейчас в Лидсе, и одна из них – миссис Ханичерч. Другое дело – зачем она к ним явилась, и вот на этот счет у Шарлотты были серьезные подозрения, что они с Энн могут попасть в беду.

– Я принесу вам чаю, – предложила миссис Хеппл. – Для леди тоже?

– Да, и для леди тоже, и, пожалуйста, включите цену в наш счет, – с улыбкой ответила Шарлотта, несмотря на явное нежелание миссис Хеппл обслуживать их неожиданную гостью, да и вообще делать что-либо сверх ею самой предписанного себе минимума обслуживания постояльцев.

Помещение, которое миссис Хеппл величала гостиной, представляло собой скорее зал ожидания: постояльцы нередко коротали здесь время перед дилижансом, который увозил их в следующую точку пути. Видимо, для удобства ожидающих хозяйка держала здесь столько стульев и кресел разных форм и размеров, что меж ними положительно было негде ступить. Войдя, Шарлотта увидела, что всю середину комнаты занимает круг из мебели: разношерстная компания кресел походила на толпу незнакомых между собой гостей, не знающих, о чем говорить, а один стул даже попятился к двери, словно мечтая незаметно скрыться. И все же при всей неизысканности обстановки, а может, и благодаря ей комната как нельзя лучше подходила к той атмосфере неловкости, которая сопровождала вторую встречу сестер с матерью Элизабет Честер.

– Миссис Ханичерч. – Шарлотта и Энн почтительно присели перед дамой в реверансе, после чего опустились на потертый диван напротив нее.

Вид у бедной женщины был положительно убитый, лицо распухло от слез. Она даже не смогла заговорить сразу, несколько секунд ушло у нее на то, чтобы успокоиться.

– Мистер Ханичерч, разумеется, не знает, что я здесь, – сказала миссис Ханичерч очень серьезно, после чего поджала губы и молчала до тех пор, пока явившаяся с чаем миссис Хеппл не вышла, закрыв за собой дверь. – Поэтому у меня очень мало времени, иначе мое отсутствие может быть раскрыто.

– Понимаю, – сказала Энн. – Вам запрещено выходить из дома без ведома вашего мужа?

– Что? – возмутилась миссис Ханичерч. – Конечно, нет, просто если бы он знал, где я сейчас, то наверняка надавал бы мне оплеух, да и поделом, смею сказать.

Энн хотела что-то сказать, но Шарлотта накрыла рукой руку сестры, давая ей знак молчать.

– Тогда прошу вас, миссис Ханичерч, расскажите, зачем вы к нам пришли.

– Ваш вчерашний визит очень огорчил меня, – отвечала она горестно. – В самом деле, очень. Со вчерашнего дня я все думаю и думаю о нем, ваши слова так и вертятся у меня в голове, и я уже боюсь, как бы не сойти с ума. Но это еще не самое страшное. Страшнее всего то, что сегодня утром мы убедились в вашей правоте. Вчера, после вашего ухода, мистер Ханичерч, желая меня успокоить, взял экипаж и поехал в Честер Грейндж, откуда вернулся только сегодня с рассветом. Вы правы. Элизабет там нет, пропала в понедельник. Мужу показали ее пустую комнату, а он… он не стал рассказывать мне о том, что там увидел, и поэтому я прошу об этом вас, ведь картины, которые представляю себе я, хуже любой правды.