Так она и прожила бы в одиночестве все школьные годы, если бы класс, в котором училась Саша, не оказался невероятно дружным и не принял к себе внучку своей обожаемой учительницы.

Вера Никифоровна относилась к тем учителям, которые всю себя отдавали школе, умела рассказывать интересно даже самые нудные и непонятные темы, готовила много дополнительного материала, который привносил разнообразие в скучную школьную программу. Будучи довольно строгим преподавателем, она не выделяла среди детей любимчиков: могла запросто поставить двойку не выучившему урок отличнику и с гордостью нарисовать пятерку за прекрасную работу отстающему. Впрочем, по ее предмету отстающих почти не было. Она всей душой любила немецкий язык и сумела привить эту любовь своим ученикам. Она приносила на уроки фильмы, каждые выходные организовывала поразительные по содержанию экскурсии и интересные походы, тратила время и вдохновение, отдавая его ученикам, и те платили ей искренней любовью. Они взяли шефство над ее внучкой, и вскоре Рита настолько хорошо влилась в их класс, как будто давно в нем училась. Конечно, на уроки она ходила со своим классом, но на все экскурсии, в кинолектории, в музеи и в походы – только с классом Веры Никифоровны. Спустя полгода старшие на год дети искренне считали ее своей одноклассницей, а она тянулась к ним, стараясь не отставать, порой учась по их учебникам и делая вместе с ними домашние задания.

Общительная Саша, после окончания школы продолжавшая так или иначе поддерживать отношения со многими одноклассниками, перезванивалась и с Ритой. Они не были так уж дружны, Рита по природе своей ни с кем близко не сходилась, но поздравляли друг друга со всеми праздниками и запросто могли забежать в кафешку поболтать о жизни, если нечаянно встречались в городе.

Рита на звонок ответила быстро, но говорила почему-то шепотом.

– Я не помешала? – спросила Саша, не понимая причину такого странного ответа, хотя ей и показалось, что ее звонку Рита обрадовалась.

– Нет, что ты, – заверила та. – Просто малышка спит.

Саша нахмурилась, пытаясь вспомнить, когда разговаривала с Ритой в последний раз и упоминала ли та ребенка. По всему выходило, что после поздравлений с Новым годом, они не общались. Обе родились осенью, а всю зиму и весну Саша была занята личной жизнью, мотаясь между Санкт-Петербургом и Москвой. Ее едва хватало на общение с самыми близким друзьями, к которым Рита не относилась.

– У тебя ребенок? Поздравляю! Когда ты успела?

– Так ведь на Новый год. Ты как раз звонила.

Саша только сейчас вспомнила, что, когда она позвонила в начале одиннадцатого вечера тридцать первого декабря, чтобы поздравить, разговаривала Рита странно и беседу быстро свернула. В этом была вся Маргарита: сказать, что «занята» и сейчас не самое лучшее время для поздравлений, она не могла, боясь обидеть собеседника. И в этом была вся Саша: поняв, что ее звонок не очень вовремя, она быстро прощалась, даже не думая обижаться, и тут же забывала об этом.

Справившись об имени и самочувствии новорожденной девочки и поболтав немного о всяких пустяках, Саша перешла к делу, сказав только, что ей подарили странную картину и она хочет, чтобы на нее взглянул кто-нибудь, кто разбирается в живописи.

– Конечно, я передам твою просьбу Марку, – тут же отозвалась Рита. – Думаю, он не откажется. Ты сможешь привезти ее?

Саша с ужасом взглянула на картину, которую с трудом подняла на стул, и представила, что ей придется тащить ее куда-то.

– Или она большая? – правильно поняла ее молчание Рита.

– Ну, так…

– Тогда я попрошу Марка приехать к тебе.

Договорившись о том, что если муж Риты не приедет к ней до вечера, то Саша сама привезет ему картину (она еще помнила, как Ваня легко ухватил ее одной рукой, и подумала, что ему не составит труда поехать с ней), они клятвенно пообещали друг другу встретиться в городе, как только потеплеет, и наконец попрощались.

Прежде, чем отправиться к Кате, Войтеху предстояло придумать, как именно это обставить. Он не был таким уж тонким психологом и знатоком женщин, но общался с ними достаточно, чтобы понимать: девушки вроде Кати не любят навязчивых кавалеров. Особенно если эти кавалеры уделяют много внимания, но не предпринимают решительных шагов по сближению.

Решительных шагов Войтеху предпринимать не хотелось, поскольку он понимал, что это наверняка похоронит и без того почти призрачную возможность помириться с Сашей. При этом ему требовалось как можно скорее увидеться с Катей, но не утомить ее своей странной активностью так сильно, чтобы она больше не захотела с ним контактировать.

Это отметало возможность позвать ее в кафе, а для визита домой требовался какой-то благовидный предлог. Такой, чтобы Кате не показалось, будто он грубо вторгается на ее территорию, когда она того не хочет.

Решение он нашел минут за пятнадцать. Нужный реквизит – букет средних роз нежно-бежевого цвета, не слишком большой и без «нарядной упаковки» – искал и то дольше.

Однако час спустя после общего совещания он уже стоял на пороге квартиры Кати и нажимал на маленькую, тугую кнопочку звонка.

Катя не открывала довольно долго. То ли его визит застал ее в мастерской, то ли она просто была не совсем одета. Когда она открыла дверь, он понял, что второй вариант был ближе к правде: хозяйка квартиры встретила его в удобной домашней одежде. На ней были брюки из мягкой ткани и объемная кофта, спадавшая с одного плеча. Влажные пряди волос рассыпались по плечам, и она промокала их небольшим полотенцем.

Как он и предполагал, на ее лице промелькнуло досадливое раздражение. Катя была не из тех женщин, что целыми днями ждут и радуются любому визиту кавалера. Нет, у нее наверняка имелись планы на день, которые его визит грозил нарушить. Поэтому Войтех поспешно поднял букет, чтобы она его увидела, и вместо приветствия произнес:

– Я на минуту. Просто был рядом с твоим домом, решил, что цветы могут стать хорошим началом дня.

Стоило Кате увидеть розы, ее лицо смягчилось. Цветы вообще оказывали на женщин почти гипнотическое воздействие. Даже те из них, кому цветы дарили часто, никогда не уставали их получать. Войтех считал главным не переборщить. Крупные темно-бордовые розы на длинных толстых стеблях выглядели слишком навязчиво и пошло, огромные букеты, искусно украшенные флористами веточками, ленточками и прочими завитушками – слишком кричаще. Они как будто в голос заявляли: «Я потратил очень много денег и рассчитываю что-то получить взамен». А небольшой демократичный букет нежных свежих роз вполне мог сойти за воплощение ни на что не претендующего пожелания доброго утра и хорошего дня.

Катя приняла цветы и посторонилась, чтобы он мог войти, но Войтех покачал головой и сделал вид, что торопится уйти:

– Нет, я действительно всего на минуту, надо по делам бежать. Просто хотелось тебя увидеть и, если получится, немного порадовать.