«Потому что я как раз вломилась в дом к Паландту, потеряв при этом свой телефон», – чуть было не сказала Эмма.

Вот дерьмо!

Как только ее сосед найдет аппарат в своей прихожей, то выяснить, кто проник к нему в дом, – лишь вопрос времени.

«К тому же он видел меня в своей спальне!»

Эмму бросило в холод при воспоминании о широко распахнутых застывших глазах.

– Можешь передать Филиппу, что я снова доступна. Пусть он позвонит мне на домашний. И спасибо за записку.

На заднем плане стало шумно, как будто Йорго активировал громкую связь.

– Какую записку? – спросил он.

– Ну, ту, что ты сунул мне в руку. Спасибо, что ты мне веришь.

– Прости, но я не знаю, о чем ты говоришь.

– Что?

Эмма чувствовала себя как после спринта. Без сил. Она села за рабочий стол и уставилась в окно, пытаясь найти точку, чтобы зафиксировать хотя бы взгляд, если уж ее рассудок сошел с рельсов.

Снова увидела расщепленную березу в саду.

Ворона уже улетела.

– Но ты… ты же мне…

Записка!

Она торопливо проверила карманы брюк, но бумажки нигде не было. Эмма попыталась сконцентрироваться, но ей не приходило в голову, куда еще она могла сунуть записку Йорго. За это время столько всего случилось, она могла выпасть у ветеринара, по дороге к Паландту или даже в его доме вместе с сотовым.

– Я не давал тебе никакой записки, – услышала она голос Йорго, который вдруг зазвучал непривычно раздраженно.

– ТЫ ЛЖЕШЬ! – хотела крикнуть Эмма, но тут ее взгляд упал на предмет на столе, настолько большой, что не заметить его было просто невозможно. Это как с общеизвестным лесом, которого не видишь за деревьями. Эмма содрогнулась.

– Что-нибудь еще? – услышала она вопрос Йорго, словно откуда-то издалека.

Озноб перешел в сильную дрожь, и Эмма ничего не могла с этим поделать.

– Нет, – прохрипела она и повесила трубку, хотя ей хотелось прокричать: «ДА. ЕЩЕ КОЕ-ЧТО. НЕЧТО АБСОЛЮТНО УЖАСНОЕ!»

Ее так сильно трясло, что беспроводной телефон выпал у нее из руки – но эта экстремальная реакция была связана не с глазами Паландта или побегом из его дома. А с посылкой.

Той, которую Салим оставил у нее для загадочного соседа.

Она снова лежала.

На столе.

На своем месте.

Там, куда Эмма ее положила.

Словно никуда и не пропадала.

Алкоголик понимает, что делает, когда подносит ко рту бокал для первого глотка. Так и Эмма знала, что случится, когда принялась развязывать бечевку. Она отправлялась в опасное, саморазрушительное путешествие, проникая глубоко в трущобы своего бессмысленного существования.

Одна из первых вещей, которую она выучила на лекциях по психиатрии, было значение термина «паранойя» – слова греческого происхождения, которое правильнее всего переводить как «вопреки рассудку». Именно так она и действовала: рассудку вопреки. Это было даже преступлением, хотя нарушение тайны частной переписки нисколько ее не волновало. Гораздо больше она боялась самой себя. Что, если они все правы? Полицейский психолог, которая утверждает, что Эмма выдумала изнасилование только для того, чтобы привлечь к себе внимание. Йорго, который говорит, что не передавал ей никакой записки.

Зато посылка снова нашлась.

Эмма была уверена, что она и есть ключ к разгадке всех таинственных событий последних часов, если не недель.

Но скольких людей с искаженным восприятием реальности она уже встречала? Скольких пациентов лечила – эти потерянные души, которые целыми днями только и делали, что размышляли о своих наблюдениях и переживаниях, пока наконец не превращали их в убедительные доказательства самых коварных теорий заговора и преследования? Неужели она перешла на другую сторону и теперь уподобилась им? Эмма знала, что на все можно взглянуть и по-другому. Что хотя за последние часы она обнаружила много «нестыковок», но не нашла ни малейшего доказательства тому, что эта посылка как-то связана с тем, что с ней произошло. Но все равно продолжила снимать упаковочную бумагу, до крови порезавшись о ее край.

Она оттянула язычки коробки в стороны. Буквально разорвала картон и запустила правую руку в пенопластовые шарики, которые должны защищать вложение от повреждений во время транспортировки. И вытащила из-под них коробочки, напоминающие по размеру упаковки таблеток, с иностранным шрифтом на лицевой стороне.

Всего как минимум десять упаковок, белые картонные коробочки с голубой полоской. Эмма открыла одну из них.

И правда, медикаменты.

Буровато-желтые таблетки размером с горошину, в прозрачных пластинах.

Но какие именно?

Эмма учила в школе английский и латынь, русского у них не было. Она снова взяла открытую упаковку.

То, что цифры обозначают количество таблеток, она еще смогла догадаться. Но ни прочитать торговое название лекарства, ни тем более определить действующее вещество не удалось.

Эмма нашла не очень профессионально сложенную инструкцию по применению, которая была втиснута в коробочку. Развернула листок, и кириллический шрифт напомнил ей о медикаментах на ночном столике Паландта. Она еще порылась в шариках и наткнулась на то, что, как ни странно, не заставило ее вскрикнуть от ужаса, хотя в руках у нее оказалось смертельное оружие.

Пластиковый скальпель.

У Эммы перехватило дыхание, когда она достала уже вскрытую целлофановую упаковку и вытащила из нее грязное лезвие.

Это что, кровь?

У Эммы возникло сюрреалистичное чувство, что кто-то стоит у нее за спиной и тянется к ней руками. Она обернулась, но там никого не было. Даже Самсона. А ей бы так хотелось, чтобы он был сейчас рядом.

С отвращением Эмма отложила нож в сторону и продолжила обследовать картонную коробку.

И тут наткнулась на коричневый флакон с этикеткой без логотипа и без печати, зато подписанный от руки кириллицей.

Эмма потерла глаза и запретила себе закрывать их дольше чем на секунду. Она чувствовала себя как водитель, который борется со сном за рулем.

Вообще-то ей следует съехать на обочину и сделать паузу.

Хорошая идея.

Ей очень хотелось прилечь на диван (совсем ненадолго, вот было бы чудесно), но это исключено. Что, если Паландт придет за посылкой?

Эмма схватила скальпель с грязным лезвием и сунула в карман халата.

Несмотря на оружие, она чувствовала себя абсолютно беззащитной: мало того что в настоящий момент она вряд ли сможет воспользоваться лезвием в случае необходимости, так и само оружие бесполезно против самого ужасного из всех врагов.