Принесли их заказ: недожаренные розовые ломтики карпаччо изтунца для Мими и гору мяса по-татарски, залитого сырым яйцом, для Блисс.

Блисс мысленно поблагодарила того, благодаря кому поеданиесырой говядины сделалось не просто допустимым, но даже модным, и энергичнопринялась за поданное блюдо. Интересно, а как себя будет чувствовать Дилан,если она захочет сделать его своим фамильяром? И как это делается — простоначинаешь нежничать, целоваться, а потом берешь и кусаешь?

Столики на веранде быстро заполнялись обедающими. В основномэто были женщины в элегантных кожаных и замшевых пиджаках и простых джинсах, снабитыми пакетами из магазинов на Мэдисон-авеню, они останавливались здесь передохнутьнемного после утомительного дня, потраченного на примерку одежды. Блиссогляделась по сторонам. Почти на каждом столике можно было увидеть подобныесырые блюда. Интересно, многие ли среди посетителей принадлежат к Голубойкрови? Может, вообще все?

— А солнце? Оно нас не убивает? — спросила Блисс впромежутке между двумя кусками мяса.

Мясо, холодное и терпкое, таяло во рту.

— А что, ты сейчас корчишься и умираешь? —фыркнула Мими. — Да все мы каждое Рождество отправляемся на Палм-Бич!

Блисс вынуждена была признать, что и вправду не умирает отсолнца. Но она ощущала какой-то зуд, о чем и сообщила Мими.

— Сходи покажись доктору Пат. Если у тебя аллергия, онатебе пропишет таблетки. У некоторых из нас и вправду бывает на него аллергия.Это генетическое. Но тебе повезло, эти таблетки заодно избавляют от прыщей.Правда, здорово?

Мими положила вилку, промокнула губы салфеткой, потомдостала пилочку для ногтей и принялась подтачивать зубы.

— Это полезно для клыков, — будничным тономсообщила она.

Блисс пришла в замешательство. На мгновение ей показалось,что она видит вместо Мими человека, которого вроде бы давно знает.

— Что, оно случилось?

— Ты о чем?

— Ты увидела меня. Ну, то есть какую-то мою версию, изкакой-то твоей прошлой жизни.

— Так это было оно?

— А кем я была? — с любопытством спросила Мими.

— А ты не знаешь?

Мими вздохнула.

— На самом деле нет. Можно заняться медитацией и узнатьвсю свою историю, но это больно, в определенном смысле. Вообще-то и ни к чему.

— Ты выходила замуж, — сообщила Блисс. — Натебе был венец.

— О-о-о… — Мими улыбнулась. — Интересно,когда это было? Этого раза я не помню. Я выходила замуж в Бостоне, Ньюпорте иСаутгемптоне, который в Англии, а не на Лонг-Айленде. Видишь ли, мы оттуда. Вовсяком случае, жили там перед тем, как переселиться сюда. Я помню, когда мыобосновались в Плимуте, а ты? Я могу возвращаться назад до этого срока. Покачто.

Но Блисс не сказала Мими, что в своем воспоминании онаувидела, как Мими страстно целуется со своим женихом. И что жених этот до ужасапохож на ее брата Джека. Блисс от гадливости даже бросило в дрожь. Может, этомуесть какое-то объяснение, что-то, связанное с Голубой кровью, но пока что Блисспредпочла оставить тревожащую картину при себе.

Корделия попросила Шайлер встретиться с ней в вестибюле«Сент-Региса» после школы, чтобы вместе выпить чаю. Когда Шайлер подошла,Корделия уже ждала ее за тем же столиком, что и обычно. Бабушка сидела всередине светлой, красивой комнаты, у ног ее лежала Бьюти, собака Шайлер.Обычно в «Сент-Регис» в обеденный зал с домашними животными не допускали, нодля Корделии сделали исключение. В конце концов, отель «Астор Корт» получилсвое название в честь прабабушки Корделии.

Шайлер подошла к бабушке, терзаясь одновременно раздражениеми дурными предчувствиями.

Корделия невозмутимо восседала, как всегда выпрямившись искрестив руки на груди. Она выглядела энергичной и полной сил. Кожа ее сияла, ав светлых волосах цвета платины виднелся лишь намек на серебро. Шайлер впервыеобратила внимание на то, что бабушка всегда так выглядит после своегоеженедельного визита к Хорхе. И ей сделалось любопытно: а действительно ли этотзнойный выходец из Южной Америки всего лишь парикмахер Корделии? Или он один изее фамильяров? Подумав, Шайлер решила, что не хочет этого знать.

— Мне хотелось первой поздравить тебя, — сказалаКорделия.

— Я и не знала, что должна чувствовать себя счастливойпо этому поводу, — отозвалась Шайлер.

Корделия указала на стул, стоящий напротив.

— Присаживайся, внучка. Нам о многом нужно поговорить.

Появился официант в смокинге. Корделия заказала чай из трехперемен.

— Мне «Китайские цветы», пожалуйста, — решила она,закрывая меню.

Шайлер уселась, и Бьюти тут же примостила голову ей наколени. Шайлер рассеянно погладила собаку. Интересно, действительно ли Бьюти ееангел-хранитель или просто подобранный ею потерявшийся пес? Девушка бросилабеглый взгляд на меню в кожаном переплете и быстро пролистала его.

— Меня вполне устроит «Эрл Грей».

Дождавшись, пока официант отойдет, Шайлер сердито спросила:

— Почему ты мне ничего не говорила раньше?

— У нас так не принято, — просто произнеслаКорделия. — Нельзя взваливать груз знания, пока ты к этому не готова. А мыобнаружили, что Присцилла отлично с этим справляется на церемонии вступления.

Присцилла Дюпон. Глава стражей. Председатель Комитета.Светская львица. Кем бы она ни являлась на самом деле.

— Корделия, а сколько тебе лет? — спросила Шайлер.

Бабушка улыбнулась. Улыбка была печальной и понимающей.

— Ты верно догадалась. Я вышла за пределы обычного цикла.Я устала от этого проявления. Но у меня есть причины оставаться.

— Из-за моей матери… — закончила Шайлер.

Ей пришло в голову, что Корделии, должно быть, позволилижить подольше, чтобы она могла заботиться о ней, Шайлер, поскольку ее мать… ачто, собственно, с ее матерью на самом деле? Если она всемогущий вампир, почемуже она в коме? На лице Корделии отразилась боль.

— Да. Твоя мать сделала ужасный выбор.

— Почему? Почему она в коме? Если она неуязвима, почемуона не приходит в себя?

— Я не желаю это обсуждать! — отрезалаКорделия. — Что бы она ни сделала, ее наследие должно быть честью длятебя.

Шайлер хотела спросить у бабушки, что та имеет в виду, нотут прибыл официант с серебряным трехъярусным подносом, нагруженным ячменнымилепешками, сэндвичами и птифурами. Рядом с фарфоровыми чашками стоялисверкающие серебряные чайники с заваркой.

Шайлер поспешила налить себе чаю, но ее остановилопредостережение бабушки.